Попаданец никогда не был властолюбив, а точнее – не хотел власти ради власти. Главное – Дело, ну и разумеется, очень желательно, чтобы построенное им государство унаследовали его прямые потомки. Так что на Богуслава еще с детских лет он начал потихонечку перекладывать кое-какие обязанности. К настоящему моменту Наследник мог перехватить «руль» Государственного Корабля плавно, без резких переходов.
В дальнейшем Рюген планировал сделать сына официальным соправителем, были такие прецеденты в прошлом, так почему бы и нет? Не исключал он и возможность отдать ему большую часть власти, оставив себе функции советника. Но это чуть попозже, сейчас нельзя: венеды привыкли к «Вольге Руянскому» на троне, и пока кризис не разрешится, слезать с трона было нежелательно. А потом… было бы неплохо оставить на сына Венедию, Унию и Империю, взяв на себя только новые территории завоеванной Османской империи. Море, солнце, жизнь в бывшем султанском дворце и работа: не по шестнадцать-восемнадцать часов в день, а по десять-двенадцать, а иногда… – тут Игорь мечтательно зажмурился… – даже по восемь! И выходные! Хотя бы два раза в месяц…
Тряхнув головой и отогнав сладкие мечты, Рюген встал из-за стола и решительным шагом направился в манеж: недавно подписавший контракт фехтмейстера черкес-христианин из Дамаска показывал настоящие чудеса с саблей. Не лучше его самого, понятно – лучше он пока не встречал, только сыновья демонстрировали более-менее равный уровень…
Ситуация в Северной Америке тем временем накалялась: канадцы начали полноценную войну с английским корпусом и другими канадцами – сторонниками Лондона. На помощь как одним, так и другим спешили жители бывших колоний, а ныне – Северо-Американские Соединенные Штаты[141].
К середине 1798 года стало ясно, что Канада пусть и дает Англии кое-какие ресурсы в виде конопли и прочего, но и требует немало: прежде всего людей. В конечном итоге «выхлоп» от приобретения огромной провинции получился нулевой, хотя некоторые члены парламента сильно выиграли от ее приобретения: спекуляции с земельными участками и акциями, поставки для армии и так далее.
Франция продолжала вести «Священную войну» против Англии, потихонечку проигрывая, чему Рюген был откровенно рад.
– Продолжаем оказывать помощь Франции, но адресную, как и прежде – только командирам отрядов, дружественно настроенных к нам.
– Сир, – подал голос замотанный Федор фон Бок, занимавшийся непростым делом дипломатических сношений с Парижем, – Ребель начинает делать реверансы в нашу сторону.
– Серьезные? – заинтересованно повернулся к Федору император.
– Пока не слишком. Он не может отказаться от своих слов о том, что «всех королей нужно убить», ведь на этом построена вся его риторика при захвате власти. Но если МЫ первыми протянем ему руку, сделав красивый жест, то он непременно ухватится.
Игорь поморщился – Ребель был несимпатичен ни как правитель, ни как личность.
– К черту этого еврея-антисемита, мы этих самых «красивых жестов» уже десятки сделали, это если только значимые считать. То его полки наши корабли эвакуируют, то порохом делимся, то припасами… И снова нужен красивый жест, да с нашей стороны? То есть УЖЕ СДЕЛАННОГО ему недостаточно?
Фон Бок чуточку виновато разводит руками:
– Сир, я с вами согласен, но пока Ребель у власти, более адекватных предложений из Парижа мы вряд ли дождемся. Он фанатик, уверенный в своей избранности плюс по какой-то неведомой причине считает, что мы ДОЛЖНЫ помогать Франции – вроде как едва ли не по вассальной обязанности.
Рюген поморщился, Федор не сказал ему ничего нового, но… Пока Ребель был удобен – этакий Троцкий восемнадцатого века. Не лишенный полководческих и административных талантов, но главное – непонятно откуда набравшийся своеобразной харизмы и этакого чувства избранности, которое позволяет делать ему самые чудовищные вещи с легким сердцем. Есть ли у галлов более талантливые полководцы и правители? Да разумеется! Но императора вполне устраивал Ребель, который буквально заваливал противника «мясом». Не только на фронтах, но и в своем же тылу он действовал прежде всего террором. Свою задачу – потрепать англичан, Ребель выполнит. А то, что попутно будет разрушена экономика Франции и в стране не останется молодых здоровых мужчин… Ребелю, несмотря на всю риторику о «Величии Франции», на это наплевать, он все еще пытается распространить Революцию, а люди есть и в других землях… Да и Рюгену, откровенно говоря, плевать на французов, а точнее даже – чем больше их погибнет, тем лучше. Лишь бы они успели ослабить Англию.
– Помощь продолжаем оказывать, но уже более адресно: всевозможным полкам на основе землячеств, но только не из Парижа и не округа Иль-де-Франс[142]. Гасконцы там всякие и прочие. Да не просто помощь, а чтоб вроде как потихонечку «по секрету всему свету» мои офицеры говорили – дескать, мы так вам сочувствуем, так сочувствуем… «Вам» – это именно представителям конкретной национальности, ясно?
Переждав согласный хор голосов, Рюген закончил:
– И чтоб посочувствовать не забывали: Ребель такими храбрецами затыкает все дыры, а жителей Иль-де-Франс бережет. Принцип ясен? Работайте!
* * *
– Флот готов, – спокойно отрапортовал ему Святослав при личной встрече.
– Даже так? – приподнял бровь император, знавший, – как много «мелочей» вскрывается после проверки.
– Даже так, – с нотками веселья ответил сын. – Отец, я же прекрасно все знаю, к подготовке подошел не только как Адмирал Флота, но и как твой сын. Какие-то мелочи, конечно, будут мешать, но уверяю тебя – именно мелочи. А так… суда готовы, экипажи подготовлены и имеют опыт боевых действий в разных условиях, запасов такелажа, пороха и пушек хватит с лихвой – даже с учетом диверсантов, которые будут жечь склады. С десантом тоже все в порядке: тридцать тысяч для первой волны и пятьдесят для второй – лично проверял.
– Это хорошо, – чуточку механически ответил Игорь и пожаловался внезапно: – Знаешь, меня что-то англичане беспокоят. Не схваток боюсь, а очередных подлянок от островитян. Если мы еще более-менее защищены, то вот Павел – гораздо хуже. Докладывают мне о происходящем при русском Дворе всякое… – тут Рюген неопределенно пошевелил пальцами, и сын нахмурился озабоченно – если уж отец не может толком объяснить свои тревоги, то лучше насторожиться и приготовиться к круговой обороне – проверено.
– А ты пытался Павла предупредить?
– Да как не пытался… – вздохнул Игорь, – пытался… И сам, и через Богуслава – он в курсе, кстати. Но мои тревоги к делу не пришьешь, и раз не можешь сказать ничего конкретного, то и веры особой тебе нет. Прислал вежливое письмо – дескать, спасибо за заботу, но все в порядке, все идет по плану. У тебя-то самого «чуйка» ничего не говорит?
