Там же, на свадьбе, к нему подошел Марк Гарц – тот самый командир «Шестого Железного» и бастард Рюгена. После того памятного сражения он не стал, как хотел бы, командовать всеми легионами – по политическим соображениям этот пост пришлось отдать Головиным. Впрочем, это ненадолго… Да и в общем-то Марк получил больше, чем мог рассчитывать: фамилию Гарц-Грифон, право официально называть императора отцом[137] и… интересные перспективы.
– Отец, я тут подумал насчет политического устройства нашего государства после войны…
– Слушаю, – благосклонно кивнул Игорь, давно убедившийся в достоинствах внебрачного сына.
– Вспоминал империи – Римскую… ну, прежнюю… Ромейскую[138]… И подумал, что все проблемы начинались, когда в империях побеждали чиновники. Способов бороться с ними много, но все они временные: рано или поздно иерархическая система чиновников находит лазейки, погребая под собой государство. Причем нередко сами чиновники могут считать, что работают на благо этого государства.
– Не ново…
– Вот! А если столиц будет несколько? Сам вспомни – когда Римская империя уже, по сути, развалилась, ее столицу перенесли в Византий[139], благодаря чему удалось еще немного потрепыхаться, хотя все тогда были уверены, что Римская империя развалится вот-вот.
Рюген поманил сына чуть подальше от толпы, понимая, что разговор становится серьезным.
– Продолжай, – приказал он, подойдя к окну.
– А если сделать несколько столиц не во время жестокого кризиса, а заранее? Скажем – одна столица будет у Венедии, вторая – у Унии, третья – уже у Империи. Ну и разумеется, все они будут на территории Венедии, чтобы сохранить единство государства.
– Ага… То есть бюрократы в разных столицах будут волей-неволей противодействовать друг другу, – медленно заговорил император, поняв суть идеи, – и тем самым будут САМИ искать неправильные и неудачные решения у соперников. Без корпоративной солидарности. Интересно…
Мозг работал на полную, перебирая предложение сына и выискивая недостатки. Были, как не быть… но достоинств больше. Действительно, если чиновничьих иерархий будет аж три, да на сравнительно небольшой территории… Соблазнительно звучит: чиновники во все времена борются за власть, за влияние, за ресурсы. Если сделать три столицы, да еще и Двор отдельно – этаким министерством, причем собирать туда самых-самых – честных, неподкупных и заслуженных чиновников со всех трех столиц… Получится тогда не просто три столицы и Двор, а соперничающие структуры в виде столиц, и этакий Имперский Контроль… Хм… надо продумать.
Постучав пальцами по эфесу шпаги, Игорь постоял так, бездумно глядя в окно, и повернулся к легату.
– Принято. Ну и раз уж подал такую идею, разработай ее более детально.
* * *
Ради того чтобы сильнее «раздергать» британскую армию, попаданец несколько помог Альбиону в колониях. Звучит похабно, да и… Но что делать… И пусть помогать им не было никакого желания, но Канада и так выскальзывала из рук Франции, революционеров здесь было мало. Правда, далеко не все были сторонниками королевской власти, хватало ссыльных, религиозных эмигрантов, и разумеется – их потомков. Однако даже те, кто резко отрицательно относился к Бурбонам, к самой идее Революции относился еще более негативно.
Как водится, Революционный угар долетал до провинции в изрядно ослабленном виде, да и масонов здесь было маловато… Мало было и салонов, либеральных интеллектуалов и прочей мутной публики. Так что канадцы пусть и подчинялись формально Парижу…
Неформально они полностью его игнорировали, даже налоги стали оставлять себе, в связи с чем там начало резко возрастать количество школ, больниц и прочих общественно важных учреждений. Не то чтобы северяне совсем не воровали… Но значительно меньше, чем парижане.
Сейчас же канадские чиновники работали демонстративно честно, ибо выхода другого не видели. Во-первых – суровые сограждане, уже пару раз прибегнувшие к суду Линча, пусть он и назывался по-другому. А во-вторых – чиновники хотели остаться чистыми перед метрополией, кто бы там в итоге ни захватил власть. И без того одна только неотправка налогов в Париж тянет на полноценный бунт…
Подкинув английскому парламенту идею присоединения Канады, а англоязычным канадцам… Да, были и такие – некоторые сторонники Георга после Американской Революции подались сюда. По разным причинам. И вот эти-то англоязычные канадцы весьма благожелательно встретили идею о том, чтобы сделать французскую колонию английской. Нашлись сторонники и среди франкоязычных канадцев: не то чтобы они любили англичан, но всем здравомыслящим людям было ясно, что самостоятельного «плавания» колония не потянет. Немаловажным был и тот факт, что среди северян хватало нормандцев, бретонцев и представителей других народов, тяготевших скорее к Лондону, чем к Парижу.
В итоге там запахло гражданской войной… Не то чтобы очень, не хватало толчка, вот Померанский и решил дать его.
Многие члены парламента не оправились еще после потери американских колоний, страдая из-за этого своеобразным комплексом неполноценности. Поэтому идею о новой колонии они восприняли очень оживленно.
На резонные вопросы «а зачем нам эти бесплодные пустоши?»[140] нормальных ответов не находилось. В итоге парламент разделился на тех, кто полностью поддерживал идею аннексии, и тех, кто призывал ее отложить. Говорили, что Канада сможет заменить потерянные колонии в Северной Америке и, возможно, поможет их вернуть – в будущем. Вот только нужно закончить с Францией и Венедией, а сейчас пока она станет гирей. Другие были настроены более оптимистично и считали, что именно новая колония станет этаким толчком для возврата былых позиций.
Победили оптимисты, и в начале марта 1797 года к берегам Канады отправилась английская эскадра с десятью тысячами солдат на бортах. Высадка прошла удачно, и англичане сильно воспряли духом. Французы же пришли в ярость от такого унижения, и англо-французская война была объявлена Ребелем «священной».
Глава седьмая
Богуслав стал канцлером Империи. Эту ношу он нес и раньше, но полуофициально. Император тянул с этим решением, потому как ряд вопросов, которые ему нужно было провести, были достаточно непопулярны. Ну и опыт: пусть Наследник умен, образован и опытен, но метод «спихни его с лодки на середине реки, и пусть сам выплывает» Игорь не признавал. Сейчас же Богуслав «созрел», вот и началась передача власти от отца к сыну.
