Адмирал Флота нахмурился, вспоминая – интуиция у него была феноменальная, как и аналитические способности.
– Да есть что-то нехорошее с Романовыми-Воронцовыми, – нехотя сказал он, – но так… вяло. И даже не с ними самими, а с приближенными, с Дворами. Сам знаешь, Игроками сводные сестры русского императора так и не стали, а как только их опустили в «свободное плавание», так и завелись у них всякие фавориты. Думаешь, заговор?
– Несомненно заговор, – уверенно сказал Рюген, – заговоры при Дворах – норма. Другое дело – что за цели у заговорщиков, да насколько серьезные это люди, кто за ними стоит… Не тебя учить, что большой Заговор от излишне фривольных разговоров отличается порой очень мало. Вроде разговоры-разговоры… Ан смотришь – переворот. Бывает и наоборот – вроде люди серьезные, ан кроме разговоров там и не происходит ничего. Да подозреваю, что там не с одними Вороновыми проблема, недовольных хватает.
– Хватает, – согласился сын, – многие потенциальные заговорщики даже не понимают, что их действия могут помешать славянам стать доминирующей силой в мире. Хотя… может, и понимают: при русском Дворе хватает всяких англофилов-франкофилов, масонов там вычищали далеко не так серьезно, как у нас. Развалить Державу у них вряд ли хватит сил, Наследник Александр уже достаточно взрослый и неглупый парень, Румянцев с крестником очень дружен. Но вот притормозить в решающий момент могут, да и Румянцев не бессмертен. А пока Александр понадежней усядется на престоле, наворотить можно многое. Так может, Румянцева предупредить? Он к твоей «чуйке» относится куда как серьезно.
– Да только это и остается, – глуховато сказал Померанский. – Ммать! Ну не могут, не могут вражины пройти мимо и не попытаться нагадить как нам, так и России с помощью переворота какого или цареубийства! Не могут! Сама логика подсказывает, да и метода у англов с масонами одинаковая… Да собственно, они там так срослись, что и не отличишь – английская Палата Лордов, масоны или банкиры.
* * *
После отказа «Протянуть Руку Дружбы» Франции в лице Ребеля там начались нехорошие подвижки. Глава государства изволил обидеться и выпустил целую серию ядовитых статей на тему должного поведения с Великим Ребелем[143]. Чуть погодя он опомнился и начал писать уже статьи о Величии Франции… но джинн был выпущен из бутылки, начались разговоры о том, что его пора менять. В ответ последовали репрессии и казни с весьма сомнительными судами, а то и без таковых. Накал страстей в тылу был сбит, но некоторые военные части отказались служить «тирану худшему, чем были все Бурбоны, вместе взятые», перейдя на службу Померанскому Дому.
Отношения с Парижем были окончательно испорчены, но здравомыслия не объявлять войну еще и Империи Ребелю хватило. Но не хватило ума не преследовать семьи «предателей», которые, как на подбор, в большинстве своем были из окраинных землячеств – то есть гасконцев, наваррцев, бургундов и иных. В результате в провинциях начались вялые волнения, подчинение Парижу стало ослабевать. Подчинить провинции и «выжечь их огнем и мечом», как писали парижские газеты, главе страны не хватало сил…
– Подготовьте представления на ордена всем, кто отличился в данной операции, – сказал император на совещании Кабинета Министров.
– Включать перешедших на нашу сторону французских военных в состав имперских войск? – деловито осведомился Богуслав.
– Пожалуй… нет. Как вояки они куда слабее даже не легионов, а обычных полков германских князей, а гонору куда как больше будет. Использовать их в качестве вспомогательных войск тоже не нужно – больше проблем будет, чем пользы. Так что подготовьте расчеты, будем делать из них Национальные Гвардии.
– Гвардии? – уточнил Трауб, прищурившись.
– Они самые. Сильно сомневаюсь в благополучном исходе войны для Франции. Нет, Англию-то мы разгромим, но вот целостность самой Франции… Она и раньше держалась на авторитете королевской власти да на многочисленных вассальных договорах. Сейчас же все порушено, экономика просела, беженцы миллионами исчисляются, а количество погибших… Так что скоро, как я полагаю, «восстановится историческая справедливость», и старинные государства вроде Шампани и Бордо, вновь обретут независимость.
Присутствующие переглядываются, не скрывая хищных улыбок, – Францию они не любят. Да и за что любить? Последние полтора века та активно вмешивалась в европейскую политику, причем весьма бесцеремонно. А когда ты лично водил полки… да хотя бы на тех же турок, которых поддерживал Париж золотом и военной силой… видел смерть родичей и товарищей, а потом брал из мертвых рук османских аскеров ружья с французскими и английскими клеймами…
Была у знати Венедии, Унии и Империи и другая причина не любить Францию. Как ни крути, но еще недавно та претендовала на мировую гегемонию, задавая тон всей Европе. Вторым номером шла Англия, затем Австрия… Померанский Дом сравнительно недавно стал претендовать на господство в Европе, и знати отчаянно хотелось стать Первыми.
Это не просто почет, но и уверенность в будущем своих потомков: ведь именно они станут править Европой, определять Правила Игры! Это возможность сохранить и приумножить колоссальные земельные владения, щедро раздаваемые императором на завоеванных землях.
Глава восьмая
Осторожные переговоры с испанцами принесли результаты. Гранды и раньше склонялись к Империи, и единственное, что их не устраивало, – это была НЕ ИХ Империя. Невероятный скачок в военном искусстве, позволивший в свое время завоевать половину известного мира, напрочь атрофировал чувство реальности, быть под кем-то испанцы отказывались категорически. А вот как союзники, пусть даже младшие… Лишь бы Померанский Дом подтвердил целостность испанских земель.
Гранды и представители крупных отрядов испанских республиканцев присутствовали в Ольденбурге-Стариграде инкогнито. Никого это не обманывало, но даже столь простые меры предосторожности помогали от случайных лазутчиков: до изобретения фотоаппаратов было еще далеко.
– Вы гарантируете права Грандов и целостность Испании? – суховато спросил «Дон Алехандро» – светловолосый[144] мужчина, по комплекции напоминавший шпагу.
– Я ничего не могу гарантировать Грандам, – устало (не в первый раз!) произнес император, – у вас идет гражданская война, вмешиваться в которую не имею никакого желания. Испанцы – сильный народ, который не нуждается в опекунах.
Несмотря на отказ, ответ понравился «Дону Алехандру», у которого в реальности было с десяток титулов. Полыхнуло положительными эмоциями и от представителей республиканцев.
