Да, какая жалость, если она ускользнет в свое завтра, где ее ждет жизнь, или смерть, или паралич, или инвалидность, или полное исцеление, не вспомнив о Джеймсе. Какое упущение.
Но с другой стороны — из-за чего так переживать? Разве что из-за того, что это как гром среди ясного неба. То, что Джейми общается с отцом, это первое. И то, что он зовет его папа, как будто может так же легко передать ему пива, положить руку на плечо, подарить галстук или щипцы для барбекю на День отца, поболтать о планах, женщинах и работе.
Как обычный сын с обычным отцом.
Если отбросить все это, то по мере того, как его слова проникают все глубже, она ощущает, как ее сердце, оборвавшееся было, а потом застучавшее тяжело и быстро, не настоящее сердце, она понятия не имеет, что с ним происходит, то сердце в ее голове, которое восприимчиво ко всевозможным потрясениям, принимает их и, наконец, приходит в некоторое недоумение: Джеймс. От этого не так и плохо. Это имя не причиняет особой боли.
Просто заботы у нее сейчас посерьезнее, чем давно и заслуженно потерянный муж. К тому же прошло десять лет, господи, целых десять лет происходило что-то еще. И все-таки это похоже на некое освобождение. На то, что, по словам Аликс, произошло в суде, когда она смотрела на того мальчика и чувствовала, как ненависть, и ярость, и желание отомстить просачиваются сквозь кожу, поднимаются над плечами и уплывают прочь.
Облегчение.
Джейми очень встревожен; без сомнения, боится, что натворил что-то неподобающее.
— Ты с ним разговариваешь? — Это изумляет ее, то, что они могут общаться; после всего, что было, после всех этих бед.
— Да не то чтобы. Не часто. Но знаешь, он звонит бабушке с дедушкой, а как-то раз пару лет назад я был у них, когда он позвонил. Бабушка просто дала мне трубку, а там он. Ну, я и поговорил с ним немного.
Бывшие свекор и свекровь Айлы, да, они все еще цепляются, как могут, за то, что их сын ни в чем не виноват.
Так же, как Айла цеплялась за то, что Джейми ни в чем не виновен.
— Как они? Его родители? — Как быстро и полно оказалась удалена та долгая часть жизни, когда пришла беда. Какой жестокой и бесчувственной она, судя по всему, была.
Хотя они не были бы ей рады.
— Дедушка почти не слышит и плохо двигается из-за артрита, но что действительно грустно, так это то, что у него с головой. Он последнее время даже меня не всегда узнает. А бабушка молодцом, только ей нелегко за ним присматривать. Я иногда им помогаю. Постригу газон, выпью кофе, посижу с ней немножко. Пытаюсь ее подбодрить.
Айла должна была знать. Она частенько забывает, что у ее детей своя, частная жизнь, свои дела, и привязанности у них шире, и семьи больше, и верность они понимают иначе. Корпус Умиротворения, в который подалась Аликс, не считался, и различные преступления Джейми тоже. То были нездоровые зависимости ее детей, но их верность и любовь оказались более продолжительны.
— Если бы я не взял телефон, когда она протянула мне трубку, это было бы хамство, — продолжает объяснять Джейми, — это не я ему звонил, и не хотел я с ним говорить.
— Все хорошо. Я понимаю. Как он? Что делает?
— Да нормально, наверное. Голос у него нормальный. Не знаю, насколько тебе все это интересно, что рассказать.
— Так, в общих чертах. — Она пытается улыбнуться. — Чтобы для начала хватило, но не заняло больше времени, чем я могу потратить.
— Ну спасибо, объяснила, называется, — но он улыбается в ответ. — Ну, если ты уверена — он теперь живет в маленьком городке в Скалистых горах. У него магазин компьютеров, не такой, как раньше, конечно, но говорит, что на жизнь хватает. Голос у него такой, не знаю, как будто он там прижился. И постарел. Помнишь, как он раньше напрягался из-за бизнеса, летал туда-сюда? Теперь совсем не так. И еще. — Он делает паузу. — Не знаю, хочешь ли ты еще и об этом слушать, или ты, может, уже знаешь, но он снова женился.
У-ух, снова сжимается ее сердце. Хотя в этот раз всего на секунду, и уже не колотится так быстро и высоко.
— Нет, я не знала. Когда?
Как будто имеет значение когда. Так же как и где, вопрос едва ли можно назвать ключевым.
— Несколько лет назад. Пять, что ли.
Пять лет назад Айла, снова вышедшая замуж, все еще училась доверию и расслаблению в объятиях Лайла. Джейми все еще барахтался в трясине своих проблем, а Аликс скоро должна была отправиться на поиски умиротворения. Или Умиротворения.
— Ты знал?
— Да. Прости. Я не думал, что ты захочешь о таком слушать. Бабушка даже хотела, чтобы мы с Аликс поехали с ними на запад на свадьбу, но мы не поехали.
Что за семья — сплошные тайны, сплошное вранье. Возможно, это дар, передающийся по наследству, или просто нечто, переходящее из рук в руки, как фамильное серебро и лучшая мебель.
— И Аликс знала?
— Да, мне было, в общем, плевать, но ей почему-то нет.
Может, новенькая жена Джеймса была ровесницей Аликс? Разве не такие у него были вкусы: молодая, нетронутая, едва распустившаяся плоть?
— У них есть дети?
— Да ты что, нет, у нее свои уже взрослые.
И Айла понимает, что какая-то ее часть надеялась, что Джеймса всего, до мозга костей, пожрали его глупые желания. И понимает, что какая-то ее часть разочарована и странно, глупо уязвлена, что все не так.
Это делает то, что случилось, более личным, так она полагает; это имеет больше отношения к ней, или к ним двоим, чем она привыкла думать.
В этом нет ее вины, она за это не отвечает, но все равно это — личное.
И еще: она со своей яростью так затерроризировала детей, что они держали все, что узнавали о нем, каждую малость, при себе. И даже сейчас, даже в эту последнюю минуту Аликс продолжает это делать.
— Откуда он обо мне узнал?
— Бабушка прочитала в газетах, а потом я ведь ей тоже рассказывал. Он звонил Лайлу, я с ним разговаривал. И он сказал, чтобы я передал привет, и что он о тебе думает, и желает тебе всего хорошего, и, — Джейми пожимает плечами, — вроде все.
Еще бы не все.
— Я тебя расстроил? Надо было промолчать?
— Нет. Нет, не думаю. Ты все правильно сделал. Когда будешь с ним в следующий раз говорить, передай от меня привет.
— Серьезно?
Вид у Джейми ошарашенный: еще бы.
— Серьезно. Можешь ему сказать, что теперь я думаю, что по крайней мере со второго раза у нас обоих что-то вышло. Иногда для этого бывает уже слишком поздно, но мы оба как-то успели.
И ей остается надеяться, что девочки, к которым он приставал, с тем же человеколюбием восприняли те возможности, которые у них появились, благодаря ему. Благодаря его приставаниям. Все это очень хорошо, и смотрит она на это со стороны и издалека — учится умиротворению, в ее-то годы? — но он ведь совершил нечто ужасное.
