– Анна, – сказал Майлз.
Она бросила на него взгляд. Выражение ее лица не изменилось.
– Что?
– Не о чем беспокоиться. Во-первых, эти деньги ничего не стоят. Там стоит фургон, загруженный просто причудливо напечатанной бумагой, непригодной даже для того, чтобы делать на ней заметки или лепить из нее кукол из папье-маше. Марио делает нам огромное одолжение.
Анна пристально глядела на него с нескрываемым недоверием.
– Я не доверяю Марио.
– А я доверяю, – сказала Пола.
– А меня так даже не волнует, доверяю ли я ему или нет, – заявил Майлз. – Я сделал то, что я намеревался сделать, и теперь чувствую себя гораздо лучше.
– Это хорошо, – сказала Анна, смягчившись на секунду.
Марио тяжело вздохнул. Они все повернулись в его сторону, но он ничего не сказал. Лишь покивал головой, делая им знак продолжать.
– Что? – спросила Анна.
– Я просто думаю, что вы сами должны решить этот вопрос. В настоящий момент это все ваше, я бессилен.
– А Филипп? – спросила Анна.
– Он сделает так, как я ему велю, – прямо сказал Марио.
Они все посмотрели на Филиппа, который вдавил окурок в блюдце и коротко им улыбнулся.
– Я ничего не буду говорить.
– Ладно, – сказала Анна. Она присела к кухонному столу напротив Марио. – Берите деньги. Но если я когда-нибудь узнаю, что вы их присвоили, то я выслежу и убью вас.
Марио рассмеялся, немного нервно.
Филипп откашлялся и поднялся.
– Простите. Да, мы должны идти, – сказал Марио, тоже вставая. – Поверьте, я чувствую себя весьма неловко. Словно ваше недоверие испортило воздух. Мы все встретимся сегодня вечером – не здесь, в гостинице. У меня в номере. Как насчет «Ковент Гарден» на Сент-Мартинз-лейн? Вам знакомо это место, Майлз?
– Да, очень хорошо знакомо, гостиница находится прямо напротив моего офиса.
– Прекрасно. Мы встретимся там в восемь часов вечера. Тогда мы все и объясним друг другу. Все согласны с этим?
Майлз и Пола кивнули. Анна продолжала сидеть молча.
– Анна? – спросил Марио.
– Ja,[24]– ответила она и бросила ключи от фургона в раскрытую ладонь Филиппа.
– Хорошо, тогда увидимся позже.
Филипп открыл дверь, и они с Марио вышли из кухни. Майлз и Пола проследовали за ними по коридору. Филипп открыл дверь и осторожно выглянул на улицу. Он сделал легкий жест рукой Марио, и они вместе вышли из дома. Майлз и Пола стояли у входной двери и наблюдали, как те пересекли улицу и сели в фургон: Филипп сидел на месте водителя, Марио казался ребенком на пассажирском кресле.
– Я возвращаюсь домой, – сказала Пола.
Майлз посмотрел в довольно улыбающееся лицо женщины, о которой он знал больше, чем кто-либо другой. На нем застыло выражение безмятежного спокойствия. Они крепко обнялись на пороге.
– Спасибо, Пола, – сказал Майлз, глядя через ее плечо на исчезающий фургон.
– Что я такого особенного сделала?
– Просто была замечательным человеком. С которым я действительно рад был познакомиться.
Пола кивнула. Майлз улыбнулся ей. Они разомкнули объятия, но остались держаться за руки. Не как влюбленные друг в друга – Майлз четко ощущал разницу. Пола вовсе не пыталась сейчас заигрывать с ним. Она хотела быть близким другом. Это совершенно ясно читалось в ее поведении, и Майлз был счастлив. Все, что происходило вокруг, он ощущал. Очень странно.
– Увидимся в восемь, – сказала Пола и легко поцеловала его в щеку.
– Ты уходишь прямо сейчас?
– Мне нужно поспать. Я, как Анна, только наоборот. Ей нужно было проснуться, мне нужно поспать. Я так устала, что не дождусь момента, когда заберусь в кровать. Одна. Кроме того, вам с Анной сейчас лучше будет наедине.
Пола улыбнулась и спустилась по широким ступенькам большого таун-хауса.
– Пока, – сказал Майлз. – Приятных снов.
Он закрыл дверь. В доме ощущались прохлада и свежесть, стояла замечательная тишина. Темнота коридора была не гнетущей, а лишь волнующей воображение. Майлз ощутил прилив веселья, ему немедленно захотелось увидеть Анну. Он прошел по темному коридору, мягко ступая по гладко отполированному полу. Он открыл двери кухни, и Анна повернулась к нему.
– Они все ушли?
– Да.
Анна встала и выдохнула:
– Я очень рада.
– Почему? – спросил Майлз с улыбкой.
– Я хочу тебя.
– Я тоже хочу тебя, – сказал он.
Глава пятьдесят первая
Дональд Купер был из тех, кто воспринимал преследование полиции как дополнительно брошенный вызов. Он тренировался каждый день, он не позволил себе отрастить живот, как большинство парней. Забравшись в кабину машиниста локомотива, Купер ощутил себя в привычной обстановке, оказавшись перед лицом опасности. Пол был залит липкой кровью, но для такого человека, как Дональд Купер, вид пролитой крови не был чем-то новым.
Когда треск вертолета над головой немного стих, он распахнул дверь и спрыгнул на твердую насыпь полотна. Небо оставалось чистым, но было ясно, что вертолет где-то поблизости. Оглянувшись в последний раз по сторонам, Дональд нырнул головой вперед в сточную канаву. Пробираясь по грязи, он ощущал себя свободным человеком, участвующим в приключении.
Купер выглянул из канавы и увидел, что вертолет продолжает кружить над брошенным локомотивом. Ему нужно было убраться отсюда подальше, и поскорей. Ему не улыбалось предстать перед судом за убийство четверых полицейских и машиниста поезда. Не считая этого, все было не так уж плохо.
Конечно, им помешали выполнить основную задачу – взять деньги, но Купера это не расстраивало. Тем не менее, поскольку задержали почти всю группу, кто-нибудь обязательно должен был расколоться. Ему уже приходилось наблюдать, как это происходит; он сам помогал расколоться заключенным, используя свою власть. Сейчас главное – побыстрее покинуть страну, поэтому ему требовалось как можно скорей добраться до Гастона Белла.
Купер побежал вдоль канавы, пригибая голову. Он услышал нарастающий стрекот вертолета и нырнул под густой терновый куст, растущий на углу поля. Когда шум рубящих воздух лопастей стих, он посмотрел на небо. Они сообщили координаты группам поддержки и улетели. В любой момент весь район может наполниться полицейскими. Нельзя терять времени. Дональд выбрался из канавы, огляделся, увидел в отдалении частную усадьбу и бросился бежать к ней через поле. По сравнению с прыжками по продуваемым ветрами торфяникам на Фольклендах, с полной выкладкой и пулеметом, это было легко.