Таково жалование и любовь твоя ко мне!
По всему свету поганство радуется, а христианские государи не могут надивиться и тяжко жалуются: от века, говорят, не слыхано, чтоб отец своим детям беды причинял. Если, государь батюшка, Бог тебе не положил на сердце меня, дочь свою жаловать, то зачем меня из земли своей выпустил и за такого брата своего выдавал? Тогда и люди бы из-за меня не гибли, и кровь христианская не лилась. Лучше бы мне под ногами твоими в твоей земле умереть, нежели такую славу о себе слышать, все одно только и говорят: для того он отдал дочь свою в Литву, чтоб тем удобнее землю и людей высмотреть. Писала бы к тебе и больше, да с великой кручины ума не приложу, только с горькими и великими слезами и плачем тебе, государю и отцу своему, низко челом бью: помяни, Бога ради, меня, служебницу свою и кровь свою, оставь гнев неправедный и нежитье с сыном и братом своим и первую любовь и дружбу свою к нему соблюди, чтоб кровь христианская больше не лилась".
Сергей Соловьев
1502
Уже с августа 1501 года Василий Иванович именуется в грамотах "великим князем всея Руси". Опала и арест Елены Волошанки и Дмитрия произошли в апреле 1502 года.
Мотивировка этой опалы нам не известна: на настойчивые запросы соседних государей (отца Елены, Стефана Молдавского, Александра Литовского, крымского хана Менгли-Гирея) о причинах смены наследника Иван Третий отвечал только: "Который сын отцу служит и норовит, отец того боле и жалует, а который не служит и не норовит, того за что жаловать?!"
Н. А. Казакова, Я. С. Лурье
Некоторые летописи глухо сообщают, что мать и сын были арестованы "за некое их прегрешение". Через три дня Державный "пожаловал своего сына Василия, благословил и посадил на великое княженье Володимирское и Московское и всея Руси самодержцем, по благословению Симона, митрополита всея Руси".
Царственным узникам были определены самые жестокие (по существу убийственные) условия содержания. Устюжская летопись сообщает: "Внука своего князя Дмитрия Ивановича посадил в каменную темницу и цепи на него положил". Вероятно, столь же тяжким было и заточение Елены Волошанки.
Николай Борисов
1503
Посол от папы и венгерского короля, выступавший посредником между Литвой и Москвой, жаловался в Москве на то, что московский государь за-хватывает вотчины у Литвы, на которые он не имеет никакого права. Московское правительство возражало на эту жалобу: "Короли венгерский и литовский объявляют, что хотят стоять против нас за свою вотчину; но они что называют своей вотчиной? Не те ли города и волости, с которыми русские князья пришли к нам служить или которые наши люди у Литвы побрали? Папе, надеемся, хорошо известно, что короли Владислав и Александр вотчичи Польского королевства да Литовской земли от своих предков, а Русская земля от наших предков - из старины наша вотчина. Папа положил бы себе то на разум, гораздо ли короли поступают, что не за свою вотчину воевать с нами хотят".
Это же заявление повторено было Москвой и по заключении перемирия с Александром в 1503 году, когда литовский великий князь стал жаловаться на московского за то, что тот не возвращает ему захваченных у Литвы земель, говоря, что ему, Александру, жаль своей вотчины. "А мне, - возражал Иван, разве не жаль своей вотчины, Русской земли, которая за Литвой, - Киева, Смоленска и других городов?"
Василий Ключевский
Недомогание не помешало Ивану Третьему в августе-сентябре 1503 года провести знаменитый церковный собор, на котором Великий князь, при поддержке некоторой части духовенства (так называемых "нестяжателей"), поставил вопрос о секуляризации церковных земель. Новгородский опыт наглядно показал Ивану, что, завладев монастырскими и владычными землями, он может разместить на них сотни и тысячи верных слуг дворян. Это способствовало бы укреплению армии и государства.
Николай Борисов
На соборе 1503 года обсуждался вопрос: "достоит ли монастырям владеть селами?". Иван Третий и его соправитель Василий пытались распространить новгородский опыт конфискации церковных земель на Москву. Однако притязания властей натолкнулись на сопротивление митрополита Симона, архиепископа новгородского Геннадия, троицкого игумена Серапиона и других иерархов. Архиепископ Геннадий, забыв об осторожности, с такой горячностью защищал неприкосновенность церковных имуществ, что Иван Третий оборвал его самым грубым образом: "Многим лаянием уста ему заградил, зная его страсть сребролюбную".
Собор 1503 года ограничился тем, что принял решение запретить иерархам взимать плату за поставление на престол.
Руслан Скрынников
1504
Сразу по возвращении в Новгород архиепископ Геннадий "начал брать мзду у священников за поставление на престол хуже прежнего". Власти
использовали благоприятный случай для расправы с Геннадием. В 1504 году посланцы Москвы опечатали софийскую казну в Новгороде и 1 июня того же года увезли Геннадия в столицу. 26 июня владыка отрекся от архиепископ-ского сана "поневоле" и был отправлен в Чудов монастырь.
Руслан Скрынников
В декабре 1504 года в Москве собрался собор, на этот раз специально посвященный еретикам. Заседаниями его впервые наряду с Иваном Третьим руководил новый "великий князь всея Руси" Василий Иванович. Оба великих князя "с отцом своим Симоном митрополитом обыскаша еретиков и повелеша лихих смертною казнью казнити". Федор Курицын на соборе не фигурировал; к смертной казни был приговорен его брат Иван Курицын, Митя Коноплев и Иван Максимов; Некрас Рукавов был казнен в Новгороде. Некоторое время спустя в том же Новгороде казнили юрьевского архимандрита Кассиана, его брата и других еретиков. Доживавший свои дни в Чудовом монастыре новгородский инквизитор Геннадий мог быть удовлетворен - его последователи пошли еще дальше, чем он в 1490 году, предав огню не только колпаки на головах осужденных, но и самих еретиков.
Н. А. Казакова, Я. С. Лурье
1505
Огненное крещение еретиков странным образом совпало с темной кончиной заточенной в темницу великой княгини Елены Стефановны. "В субботу преставися великая княгиня Елена Волошанка, и положили ее в церкви у Вознесения на Москве".
Николай Борисов
Говорят, по настоянию жены Великий князь заключил внука Дмитрия в тюрьму и держал его там. Только перед смертью он призвал к себе Димитрия и сказал ему: "Дорогой внук, я согрешил перед Богом и тобою, заключив тебя в темницу и лишив законного наследства. Поэтому молю тебя, отпусти мне обиду, причиненную тебе, будь свободен и пользуйся своими правами". Растроганный этой речью, Димитрий охотно простил деду его вину. Но когда он вышел от него, то был схвачен по приказу своего дяди, князя Василия Ивановича, и брошен в темницу.
Сигизмунд Герберштейн
Болезнь Иоаннова усилилась; подобно великому своему прадеду, Дмитрию Донскому, он хотел умереть государем, а не иноком; склоняясь от престола к могиле, еще давал повеления для блага России и тихо скончался 27 октября 1505 года. Тело его погребли в новой церкви Святого Архистратига Михаила.
