нечего… хотя, наверное, очень хотелось. Но столкнувшись с отпором, этот товарищ быстро поджал хвост и предпочел ретироваться. Ничего, я ещё обязательно узнаю, откуда у ветерана труда появились мысли мне золото в тумбочку подложить. И вообще его ли это были мысли — или птичка на хвосте принесла. Для этого надо будет поговорить с ним без свидетелей. Ничего, как только подвернётся возможность, я обязательно это сделаю. За мной не заржавеет.
А пока этот молодой растерялся, надо его в оборот взять, пусть поможет.
— Слушай, вот ты глазами хлопаешь, а нет бы сказать, что я не такой, антисоветчиной не интересуюсь и вообще все заветы Ильича знаю наизусть и повторяю, как мантру… то есть, каждый день повторяю. Короче, не буду тебе мозги пудрить, мне ответственным людям помочь надо со штативом!
И я объяснил, что мне для совершения социалистических подвигов потребуется, чтобы старший мастер договорился с мужиками на фрезеровку и накатывание резьбы.
— Потом, как все сделаем, надо будет ножки в малярку занести. Поможешь? И Родина тебя не забудет,– я подвел итог.
Роман поначалу было замялся, но потом всё-таки попросил объяснить, что конкретно от него требуется. Ну я и объяснил, на пальцах показывая, за неимением чертежа.
— Сделаю… — наконец, согласился старший мастер.
— Я тогда сейчас разметку выемки по ширине, длине и глубине сделаю, и можно на фрезу нести. А потом, как дырки проковыряю, резьбу нарежу, на резьбонакаточный отдашь. Если мужикам что непонятно будет, пусть подходят и спрашивают — всё объясню.
Пока мастер пошёл относить все три ножки на фрезеровку, я добил оставшиеся несделанными детали из сменного задания. Выписал номера деталей на листик и отнёс в ГОСК.
Фрезеровки я ждал порядка часа — пока фрезу подобрали, пока рабочий настроился да на перекур сходил. Когда ножки вернулись, я посбивал заусенцы, подобрал металлическую планку, положил на нее деталь с пазом. В таком положении просверлил два десятка отверстий. Взял сверлышко большего диаметра, наделал фаски. Резьбу нарезал тоже на станке с режимом реверсивки. Пришлось повозиться, но за час до конца смены я также управился.
Дело оставалось за накаткой резьбы и покраской.
Я вручил ножки штатива Роме и сказал, что дело горит — покрытие надо успеть нанести сегодня. Но чтобы как следует до понедельника просохло, либо засунуть в печь, если под конец смены маляры согласятся заморачиваться. Тот поджал губы, но поскакал сайгаком, куда сказано. Что ж, с этой задачей я разделался.
Но шёл в Госк отнюдь не с лёгкой душой. А возвращаясь оттуда, заметил, что тот самый ветеран труда, что хвастался сегодня наградой и нечаянно показал мне свои царапины, как раз прибрал своё рабочее место и потопал в сторону раздевалки. От моего взгляда не ушло, как он сунул в карман куртки токарный резец. До конца смены оставалось ещё порядка получаса, это значит, что в раздевалке не будет народа. Если, конечно, токарь именно туда идёт.
Пойду-ка за ним прослежу… Выждав, чтобы никто не обратил внимания на моё намерение, я двинулся вслед за ним.
Токарь заглянул к вахтёрше по нашему корпусу и забрал у нее ключи от раздевалки — и она его тоже поздравила с наградой, назвав при этом Геной. Я сделал вид, что пошёл в туалет, но, зайдя внутрь, только сполоснул руки…
Когда вышел, токарь уже зашёл в раздевалку. Я огляделся и потопал за ним. Где находился его шкафчик, я не знал, но зато помнил, как утром токарь спускался со второго этажа. Бесшумно поднявшись по лестнице, я двинулся на звук проворачивания ключа в замке. Нужный шкафчик оказался в конце раздевалки. Туда я и пошёл. Нет, прижимать его к стеночке, давать под дых и выбивать чистосердечное признание я не планировал, пока обойдусь без силовых мер. Но убедиться в том, что это он меня подставил — вот что мне нужно.
Я неслышно подкрался к шкафчику и выглянул в проход. Токарь ковырялся в ящике — положил резец под тряпочку, где уже, о чудо, лежало много другого инструмента…
Хм, вот оно что… оказывается, ветеран труда — тот еще воришка. Социалистическую собственность расхищает, да ещё систематически. Ну-ну!
Спрятав резец, он начал сворачивать ту самую новенькую куртку, в которой шлялся с утра. Рукав куртки оказался порван, как я и предполагал. Пока что всё одно к одному. Свернув куртку в рулон, он собрался уходить, а я, чтобы остаться незамеченным, скрылся в уголку. Дождался, когда мужик, насвистывая, пошёл прочь из раздевалки, зажимая спецовку под мышкой.
Его замысел я быстро понял — пойдёт к кладовщику и поменяет на новую.
Оказаться запертым в раздевалке, а потом объясняться, какого хрена я тут делаю, в мои планы не входило — хватит уже с меня подозрительных ситуаций. Ускорившись, я сбежал по второй лестнице, обогнал ветерана и выскочил из раздевалки секунд за десять до того, как вышел он.
Снова забежал в туалет, чтобы он ничего не заподозрил, и вышел, когда мужик проходил мимо. Он, заметив меня, крепче зажал куртку подмышкой и отвернулся. Заходить в материальную кладовую ему не пришлось, кладовщик как раз шёл мыть руки после трудового дня.
— Слышь, не в службу, а в дружбу — куртку мне поменяй! — попросил токарь кладовщика. — А то мне ведь на интервью идти в понедельник, а я её, нахрен, порвал!
Понятно, под это дело ему что хочешь выделят.
— Так на кой черт ты её на себя напяливал, Данилыч, — недовольно ответил кладовщик.
Тот всегда чем-то недоволен — но тут впервые я был со стариком согласен. Токарь начал невнятно объясняться, но кладовщик выдал свое заключение:
— Нет у меня сейчас ничего, в понедельник после обеда обещали что-то подвезти, вот как раз придёшь посмотришь.
Дальше я уже не слушал, прошёл мимо двух стариков. Что ж, вот тебе и доказательства подвалили, Геннадий Данилович, и Ватсон не нужен. Осталось только понять, как всё это дело зафиксировать и передать куда надо.
Ну а пока мне ещё надо пережить поездку на турбазу и выяснение отношений там с неугомонным Петей. Ну и концерт по заявкам
