Слышать ее нежный голос, видеть ее — только ради этого я и живу, подумал Суббарао. Он взял буль-буль и запел.
Пение кончилось, и Рагхава Рао — кузен Сумитры — улыбнулся:
— Ты забыла зажечь свет, Сумитра.
— Когда Суббарао поет, я обо всем забываю. — Сумитра встала и включила свет.
— Я так рад познакомиться с вами, — сказал Рагхава Рао.
— Мне тоже очень приятно.
— Я пробуду здесь неделю. Приходите каждый день. Ты не против, Сумитра? — Рагхава Рао повернулся к ней.
— Конечно, нет.
Рагхава Рао поднялся.
— Простите, мне нужно поговорить с дядей. Сумитра, надо дать Суббарао приглашение для него самого и для учителей из его школы — ты говорила, он сможет передать их. — Он причесывался перед зеркалом.
Сумитра застенчиво улыбнулась.
— Я сейчас принесу. — Рагхава Рао вышел.
Через минуту он вернулся с пачкой пригласительных билетов и протянул их Суббарао.
У Суббарао потемнело в глазах. Боль острой иглой пронзила его. Мучения, которые он испытывал, были страшнее смерти. Суббарао стоял как молнией пораженный, не в силах вымолвить ни слова.
— До свидания. — Рагхава Рао наконец причесался и ушел.
— Почему ты так побледнел? Я-то думала, ты поздравишь меня, — удивилась Сумитра.
Словно отраженное в воде, перед ним возникло лицо Сумитры. Стены зашатались, и он рухнул на стул.
— Что ты наделала, Сумитра? — сдавленным голосом проговорил Суббарао.
— Ты сердишься, что я раньше тебе не сказала? Ну прости меня.
— Я думал, что ты выйдешь замуж за меня. Ведь я люблю тебя. — Он сам не понял, как решился сказать это.
— За тебя? — На сей раз была поражена Сумитра. Но тут же с легкостью, свойственной женщинам, ответила самым будничным тоном: — Ты школьный учитель, Суббарао. Неужели ты думал, что отец разрешит мне выйти за тебя замуж?
Как всякой женщине, ей было легче и привычнее в этой щекотливой ситуации спрятаться за спину отца.
— Суббарао.
— …
— Ты мой друг, Суббарао, но мои чувства к тебе совсем не похожи на любовь. Не сердись, а пожелай мне счастья. Поклянись, что ты останешься моим другом. — Она примирительно заглянула ему в глаза.
Он поклялся. Хотя сам толком не понимал — в чем.
— Передай эти приглашения. Приходи к нам завтра после школы. Мы будем ждать тебя. А сейчас мне нужно идти к отцу. До свидания… Какой ты простачок, Суббарао. — Она похлопала его по плечу и ушла.
В одной руке держа пачку приглашений, а другой схватившись за сердце, Суббарао словно во сне вышел из комнаты в прихожую, из прихожей — на улицу. Он не слышал, как его окликнул Гопи.
Было уже темно. Суббарао решительно шагал по дороге, покрытой черным гудроном, Он шел куда глаза глядят. Наконец он очутился на окраине города и повернул к реке, где они так часто бывали с Сумитрой.
Пустая безжизненная темнота окружала его. Взволнованный, стоял он на берегу, а река тихо несла свои воды, на ее поверхности виднелась лишь слабая рябь. Тьма сгущалась.
Рука разжалась, и пригласительные билеты посыпались вниз. Из груди Суббарао вырвался стон. Он повалился на землю и зарыдал. Плач его сливался со звуками ночи.
В воде отражались мерцающие звезды, над ним, словно стражники, стояли молчаливые пальмы.
Ласковая, как мать, темнота обняла Суббарао.
Перевод О. Баранниковой.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УВИДЕЛ БОГА
Весть о том, что жена Гаварайи сбежала с любовником, мигом облетела всю деревню. И даже пришедшее днем раньше известие о том, что китайцы нарушили границу Индии и что идет война, было тут же забыто.
Новость обсуждали все: мужчины — на перекрестке, в деревенской кофейне, в поле, у здания панчаята[71]; женщины — на задних дворах, у колодцев, у пруда, где стирают белье. Женщина сбежала с никудышным портным, сидевшим со швейной машиной у дома напротив. Сбеги она с кем-нибудь более достойным, это, по мнению умудренных опытом старейшин деревни, не было бы так позорно. Многие парни сочли, что жена Гаварайи беспричинно унизила их, оскорбила.
— И что она в нем нашла такого? — в который уже раз спрашивала у свекрови любопытная невестка.
— Сбежала б сама, вот и узнала бы! — огрызалась свекровь.
«Так ему и надо!» — твердила вся деревня. Никто не пожалел Гаварайю, никто не посочувствовал ему.
В деревне Гаварайю не любили. Лицо черное, рябое. Фигура нескладная. Губы толстые, вывернутые. Брови мохнатые, будто гусеницы ко лбу прилепились. Живет Гаварайя на самом краю деревни в большом, крытом черепицей доме с внутренним двором.
— Что-то подобное должно было случиться, — полуприкрыв глаза, изрек Авадхани, человек в деревне авторитетный. Мунсиф[72] Чалапати и писарь Нарасимхам кивнули. Авадхани, вдохновившись, пояснил свое мудрое высказывание: — Разве господь бог оставит грех без возмездия? Первая жена отправилась на тот свет, а вторая сотворила такое, что хуже смерти… Совершил ли Гаварайя хоть одно доброе дело? Внял ли хоть одному доброму слову?
Стуча посохом об пол, ему вторил мунсиф Чалапати:
— Оказал ли он помощь кому-нибудь? Злодей он, этот Гаварайя! Сколько в нем самонадеянности, сколько высокомерия…
— Грязные деньги, грешным путем нажиты! — осуждающе заметил писарь. — Разве за это не воздастся? На днях мальчишки ходили к нему, чтобы на праздник рупию пожертвовал — всего-то одну рупию! Так ведь прогнал…
Гаварайя появился в этой деревне двадцатилетним парнем, лет двадцать назад.
