не ожидал зрителей. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что что-то произошло. Он стоял на верхней ступени, слегка раскачиваясь, точно в трансе. Я никогда не видела его таким бледным. Неожиданно Миролюб издал звук, похожий одновременно на стон и на рычание, и со всей силы шарахнул ладонью по перилам. Те хрустнули. Я осторожно вышла из-за угла и, стараясь говорить спокойно, спросила:
– Обед уже закончился?
Миролюб несколько секунд смотрел на, видимо, занемевшую после удара кисть, разжимая и сжимая кулак, а потом поднял взгляд на меня:
– Нет. Я ушел. Душно там.
– Это да. Мы напарили.
Я почувствовала укол сострадания к Миролюбу. Не знаю, что там сказал ему Будимир, но вести явно были не из числа добрых.
– Что случилось?
Ожидала, что гордый княжич отшутится, как делали здешние мужчины почти всегда, услышав мои глупые бабские вопросы, однако он провел ладонью по лицу, отбросил волосы со лба и вдруг сказал:
– Погуляй со мной?
Я засомневалась. С одной стороны, Радим велел не выходить за ворота. С другой стороны, я же пойду не одна. Да и воинов в городе, наверное, полно в честь приезда Будимира.
– Хочешь, у Радима отпросись, – правильно понял мои сомнения Миролюб. – Могу я…
Впрочем, по его лицу было видно, что возвращаться сейчас в дом для него все равно что идти на казнь.
– Так пойдем, – решилась я, – мы же недолго?
Он пожал плечами, и мы вышли за ворота. Затворяя калитку, я слышала, как рвется с цепи Серый. Бедный, тяжело ему – столько чужаков в доме.
Мы шли по улицам, и Миролюб выглядел уже вполне успокоившимся. Учтиво кивал на приветствия, улыбался, в общем, вел себя как обычно.
Через несколько минут я заметила, что народу на улицах почти не стало, и вдруг поняла, что мы идем вдоль крепостной стены. Похожей дорогой уводил меня Альгидрас из дружинной избы.
– Куда мы идем? – спросила я наконец, потому что молчать с обычно разговорчивым Миролюбом оказалось вдруг неуютно.
– Гуляем, – пожал плечами тот. – Просто свернули с глаз подальше. Устал я сегодня, – неожиданно произнес княжич.
Выглядел он при этом вправду очень усталым.
– Я могу тебе помочь? – с тревогой спросила я.
Миролюб вздохнул так тяжко, что меня вновь кольнуло жалостью.
– Где Алвар с хванцем? – вместо ответа спросил он.
– Не знаю. Как утром ушли, так я их и не видела. Альгидрас, правда, травы заносил к столу, но ушел сразу. На берегу их не было?
Миролюб помотал головой, а я спохватилась, что назвала Альгидраса настоящим именем, но княжич в этот раз никак не отреагировал.
– Я их вовсе сегодня не видел, – вместо этого сказал он. – И мне это не нравится.
– Ты им не доверяешь? – прямо спросила я.
На нашем пути встретился ручей, и Миролюб, ловко подхватив меня за талию, перенес на другую сторону.
– Хванцу доверяю. Только Дева их эта…
Дальше мы снова шли в молчании. Я думала о Деве, о том, почему же сегодня она молчит. Миролюб же думал о чем-то своем. Неожиданно мы оказались перед воротами. Охраны видно не было.
– А где охрана? – спросила я.
– Снаружи, верно, – пожал плечами Миролюб и остановился напротив раскрытых створ.
За воротами шумела Стремна. Подвесной мост легко покачивался на ветру. Я сразу вспомнила день, когда Альгидрас состязался в стрельбе с Бориславом и жульничал. Мои губы тронула улыбка.
– Чему улыбаешься? – тут же спросил Миролюб.
– Вспомнила, как Олег стрелял с Бориславом. А ветер ему подыгрывал.
Миролюб тоже улыбнулся.
– О том еще долго помнить будут. Радим велел стрелы не вынимать.
Я прищурилась, но все же не смогла нормально разглядеть столбики на противоположном берегу.
– А ты их видел?
– Близко не ходил.
Я вновь посмотрела на противоположный берег. Миролюб точно прочитал мои мысли:
– Можем сходить. Сегодня Радимовы воины с псами всю Лысую гору прочесали.
– Ох, Радим сердиться будет.
Княжич в очередной раз пожал плечами, словно говоря «решай сама».
– Ну, если только туда и обратно, – сказала я.
На берегу гулял ветер, который почти не ощущался за стенами города. Я поежилась, поплотнее закутавшись в шаль.
– Застыла? – тут же спросил Миролюб.
Я помотала головой и двинулась к реке. Лодью Будимира наполовину вытащили на песчаную насыпь. Вода блестела на крутых смоленых боках. Синие паруса были плотно скручены и закреплены на мачте. На земле в ряд сушились несколько десятков весел. Я в первый раз видела лодью вблизи. Мое прибытие в Свирь в бессознательном состоянии было не в счет.
– Красивая, – восхищенно произнесла я, разглядывая судно. – Но это же не Будимира? Та ведь уже здесь, в Свири?
– Это одна из лодий отца, – пояснил Миролюб.
– Будимир пришел из Каменицы?
Миролюб кивнул.
– А он сказал, где был столько времени? И кстати, ты же ездил в Красно Дворище? Там вправду был кто-то из его людей?
На лодье произошло какое-то движение, и с борта свесился молодой воин.
– Здравствуй, княжич! – помахал он.
– И тебе поздорову, Крут. Добрым ли был путь?
– В этот раз, хвала Перуну, добрым! Здравствуй, красавица, – улыбнулся он мне.
Я поздоровалась.
– Ты хотел что-то, княжич? – уточнил воин.
– Нет, отдыхай. Мы гуляем.
Воин расплылся в понимающей ухмылке и тут же скрылся за бортом. Я покосилась на Миролюба.
– Идем стрелы смотреть? – спросил он и протянул мне руку.
Идти по подвесному мосту оказалось неожиданно сложно. Он шатался, и приходилось то и дело цепляться за поручни. Хотя шедший впереди Миролюб, похоже, особых затруднений не испытывал. Ему удавалось сохранять равновесие, не касаясь поручня.
Стрелы в столбе почернели от дождей, но даже сейчас было видно, что одна из них расщепила другую. Наконечники вошли друг в друга, точно нож в ножны. Это выглядело невероятно, даже с учетом того, что Альгидрасу помогал ветер.
– С ума сойти, – пробормотала я.
Миролюб, стоявший на берегу, задумчиво смотрел на стены Свири. Кажется, его совсем не интересовали стрелы. Впрочем, если ему верить, он и с другого берега прекрасно их видел. Не то что я.
– Что у тебя случилось? – спросила я, заглядывая ему в лицо.
– Здесь везде уши, – тут же откликнулся он.
– На Лысой горе?
– Ветер слова далеко разносит. Разве что в лес зайти. Недалеко.
Я оглянулась на Свирь. Ни у ворот, ни на стене по-прежнему не было охраны. Впрочем, Миролюб сказал, что гору прочесали с псами.
– Пойдем, – решилась я.
Мимолетно мелькнула мысль, что этой же дорогой бежала Всемила с человеком, в которого была влюблена, чтобы встретить в лесу свою смерть. Отчего-то мне стало жутко. Миролюб заметил, что я поежилась, и нахмурился.
– Застыла!
Я помотала головой. Вдруг захотелось рассказать ему про Всемилу, но я не могла. Поэтому просто еще раз оглянулась на Свирь и пошла за ним в лес. Альгидрас ведь сказал, что все сегодня будет хорошо. Значит, и беспокоиться не о чем.
Скажи мне, кто друг твой, – я все о тебе пойму.
Пойму всю беспечность твою и наивно-детскую веру,
Пойму и ни взглядом единым, ни словом не обвиню
За то, что был слеп там, где должен был видеть первым.
Мне ли судить тех, кого предавали не раз?
Кто я такой, чтобы требовать жадно и мести, и крови?
Если б лишь разумом жил в этом мире каждый из нас,
В нем было бы слишком много страданий и боли.
Глава 24
Стоило нам войти под сень деревьев, как Миролюб заговорил:
– Хванец и савоец сказали вчера, что точно знают, будто у князя нет сына. Четыре дочери есть. А сына нет. Это в каких-то их свитках тоже записано. Свитки эти. Все в них записано.
В голосе Миролюба звучала досада.
– Но это же нелепо! – воскликнула я. – Откуда они могут знать, что их свитки не врут? В этих свитках, поди, так написано, что это может быть что угодно. Это как рисунок, что ты нарисовал, помнишь? Горислав еще принялся мне его пояснять.
Я невольно вздохнула, вспомнив Горислава, с его неиссякаемыми шутками.
– Свитки – это не мои царапины.
– Ты так
