меня рассмеяться, на что я и не думала, что способна.
— Ты отлично справилась.
— Трудно любить кого-то, когда его забирают.
Я киваю.
— Еще труднее, когда что-то остается недосказанным.
Элли глубоко вздыхает.
— Однажды я записала все, что хотела сказать своей матери. Это было похоже на журнал, в котором я записывала, как все плохо. Если бы она была жива, я бы никогда не смогла рассказать ей ничего из этого. Думаю, это часть проблемы. Мы все боремся со своими эмоциями, особенно с теми, кого любим больше всего.
— Разве я не знаю?
Я сказала Джейкобу то, чего не хотела. Я не исправила ситуацию, и об этом я буду жалеть всегда. После смерти Люка я поклялась себе, что сделаю все возможное, чтобы никогда не оставлять ничего недосказанным. И вот я здесь, все испортила.
— Могу я спросить тебя кое о чем?
Я смотрю на нее.
— Конечно.
— Как ты думаешь, Люк или Джейкоб, если… ну, как ты думаешь, они думали, что ты их не любишь?
Вопрос меня ошеломил.
— Я не знаю.
— Видишь ли, в том-то и дело, что я знаю, что он знает, что ты любишь. Я не думаю, что Джейкоб усомнился бы в твоих чувствах, но он усомнился бы в своей вине за то, что ушел. В глубине души ты знаешь, что он любит тебя. Даже если ты потеряешь его, тебе не нужно зацикливаться на этом.
Она права. Я знаю это. Я знаю, что Люк любил меня, независимо от того, какие решения он принимал. Он пытался, я знаю, но всегда чувствовал, что мы не справляемся. С Джейкобом все иначе. У нас было так мало времени, но оно было более насыщенным и искренним, чем я могу объяснить. Я знаю, что он любит меня, по-настоящему любит. Именно поэтому, когда он сказал, что уезжает на работу, я была так неразумна. Мне нужно было, чтобы все это было по-настоящему. Я не могла смириться с еще одной полусерьезной любовью, которая отошла на второй план, уступив место работе, и это было не то, чем он занимался, но я не могла остановить чувство страха. За все время, что мы с Джейкобом провели вместе, он ни разу не дал мне почувствовать, что я на втором месте.
— Поговорка о любви и потере — полное дерьмо, ты ведь это знаешь, правда?
Элли отпивает чай.
— Полное дерьмо.
* * *
Деклан и Коннор выходят на крыльцо, где собрались женщины. Никто из нас ничего не говорит, но мы молча договорились не оставлять никого одного. Прошло несколько часов, и до сих пор ничего. Информацию держат в секрете, потому что средства массовой информации неумолимы. Социальные сети пестрят ложными сообщениями очевидцев, а после второго ложного сценария братья Эрроувуд отключили их.
Никакого телевидения.
Никаких социальных сетей.
Никаких телефонов, если только это не звонок от властей.
Снова раздается звонок, и это уже второй раз от Сибил. Я не могу ответить, как бы мне этого ни хотелось. Я просто… не могу. Произносить фразы: Джейкоб пропал, самолет разбился, ни от кого пока нет вестей — было бы слишком утомительно.
Дверь на крыльцо открывается, и из нее выходит Себастьян.
— Мама?
— Да, малыш?
— Джейкоба уже нашли?
Я качаю головой.
— Пока нет.
— Я сказал Хэдли, что с ним все будет в порядке. Он Навигатор и он сильный. Вот увидишь.
Хотелось бы мне иметь такую же веру, но с каждой минутой надежда исчезает.
— Он сильный, — говорит Коннор.
— Да, сильный, — соглашаюсь я.
А еще он пропал пять часов назад… где-то в Колорадо. Он может быть ранен. Он может лежать там, умирая и мучаясь, а мы просто не знаем.
— Почему бы нам не раздобыть для вас печенье? — предлагает Элли.
— Сейчас? — глаза Себастьяна расширяются.
Элли наклонилась.
— Думаю, сегодня вечером нужно приготовить печенье, что скажешь?
Он кивает, и они направляются в дом, оставляя Деклана, Коннора, Сидни и меня снаружи. В доме мрачно, грустно, и кажется, что все погружа в реальность того, что мы, возможно, потеряли его.
Коннор прочищает горло.
— Это ожидание… оно, блядь, убивает меня. Я, блядь, не могу с этим справиться.
Деклан кивает.
— Спасатели все еще работают, даже несмотря на ветер, а Кэтрин с мужем и его командой также занимаются поисками. Мы просто должны сохранять оптимизм.
— Ты когда-нибудь терялся в лесу? — спрашивает Коннор, поднимаясь на ноги и перебирая руками волосы. — Одно дело, когда ты знаешь, что люди догадываются, где ты находишься, но когда ты оказываешься там без припасов…
Джейкоб не обучен справляться с этим.
— Ты не можешь начинать это дерьмо, Коннор, — предупреждает Деклан.
— Ни хрена я не начинаю! Ты же не хочешь сказать, что я единственный, кто так думает. Он сейчас там, а я…
— Ты не можешь его спасти, — говорит Сидни, и по ее щеке катится слеза.
Он прислоняется к стене, откидывая голову назад.
— Я не могу его спасти.
Мое сердце разрывается, когда я слышу боль в его словах. Мы пытаемся, видит Бог, пытаемся, но это изматывает нас всех.
Элли возвращается и подходит к нему, притягивая Коннора к себе, чтобы обнять. Он обхватывает ее руками, прижимаясь к ее спине и зарываясь лицом в ее шею.
— Этого не должно было случиться ни с кем из нас.
Его жена успокаивает его, ее руки скользят по его волосам, когда она шепчет.
— Ему есть за что бороться, Коннор. Не иди по этому пути, пока мы не узнаем.
Все взгляды обращены ко мне. Деклан встает, подходит, целует Сид в щеку, а затем поворачивает голову ко мне.
— Прогуляешься со мной? Думаю, нам обоим не помешает передохнуть.
Я устала, но не могу продолжать сидеть здесь. И я не могу смириться с мыслью, что я — единственная причина, по которой он хочет жить, и не могу смотреть, как рушится его семья. Поэтому я поднимаюсь на ноги и киваю.
— Конечно.
Мы с Декланом не так уж много времени проводили за разговорами. На барбекю он всегда немного сдержан и больше наблюдает за происходящим. Он присоединяется к шуткам и всегда мил, но он не такой, как Джейкоб или Коннор, которые разговорчивы. Шон милый, но, как правило, немного застенчивый. Тот факт, что Деклан просит меня прогуляться с ним, определенно сбивает меня с толку. Свет его фонаря и луна наполняют воздух вокруг нас, пока мы идем прочь от дома, и никто из нас ничего не говорит, но я не знаю, что бы я сказала. Слова словно
