Книга Путешествия Лейлы - Дания Жанси

Через пару часов пришла маршрутка, в точности как из школьных и студенческих лет в постсоветской провинции. Только эта была настоящим лоукостером среди маршруток: места для ног просто не было. Лейла никогда бы не подумала, что так в принципе возможно ехать куда-то, но они с Нубой втиснулись на задний ряд. Пассажиры в салоне, все сплошь темнокожие, смотрели на нее с удивлением и любопытством. Лейла же улыбалась каждому, стараясь быть искренней. А что еще оставалось, терять и охранять было нечего, только улыбаться из самого сердца, из самой души. Что-то было в этом очень настоящее.

Прошло время, и по знаку попутчицы они вышли, та жестами объяснила: надо еще подождать. Нуба зашла в одну из лавок-сараев, вынесла Лейле закупоренный деревянный сосуд с водой, заполнила там и свой такой же. Скоро примчалась похожая на первую маршрутка, только не канареечно-желтая, а синяя, как море. «Инязура». – Спутница показала рукой на маршрутку. Пропела еще раз радостно: «Инязу-у-у-ура!», – и улыбнулась. Лейла повторила с задором: «Иньязура!» Смеясь, забралась вслед за новой подругой в маршрутку. Места тут тоже почти не было, но им уступили два сиденья рядом с дверью, Лейла протиснулась к окну. По радио играли беспечные африканские песенки, и теперь она прониклась здешней «акуна мататой».

Лейла готова была бесконечно сменять остановки и маршрутки, как раньше миры и идентичности, дома, страны и друзей, до перехода в эту или ту, позапрошлую, еще более странную настоящесть. Пейзажи вокруг все больше сочились зеленым, пару раз автобус проехал под высоким и длинным навесом из проросших друг в друга раскидистых деревьев. Богиня-природа то расправляла мощные крылья, наполнялась жизнью, то дремала на выжженных равнинах, из которых торчали, балансируя друг на друге, огромные камни, каждый из которых мнил себя скалой. Через много-много зарослей, полей и деревенек спутницы добрались наконец до вожделенной Иньязуры.

* * *

И тут Лейла поняла: она совсем не знает, что дальше. Ни координат фермы Давида, ни даже названия района, где тот живет, ей не известно. Адрес для писем остался в блокноте, который украли с сумочкой и деньгами. Только Иньязура, ближайший к ферме город – все, что помнила Лейла. А чудная попутчица даже не говорит на английском, смотрит теперь с тревогой.

Вдвоем они спрятались в прямоугольной тени остановки. Долго сидели на кромке пыльной дороги, смотрели на выцветший луг с невысокими кустиками и глиняными домиками. Машин не было, люди продолжали идти по обочине. Лейла достала хлеб и маленькие несладкие бананы, последнее, что у нее осталось из еды, угостила Нубу, допила воду из своей деревянной бутыли.

«Санрайз вилла, Санрайз вилла», – всплыло в памяти из разговоров с Давидом. Она повторила несколько раз это название попутчице. Та теперь спрашивала прохожих на суахили и других языках, иногда звучало и заветное «Санрайз вилла». В конце концов два мальчика обрадованно закивали и вызвались их проводить. Теперь и они вчетвером шли по обочине, как персонажи видеоинсталляции музея. Проходили и деревеньки с невысокими хижинами, и широкие луга, поля, и сплошные заборы, и большие дома. Солнечный день только разыгрывался, а воды уже не осталось. Лейла начинала порой сползать во влажный горячий туман, очередное беспокойное видение, которое или испарялось, или переходило в тошноту. Так бывало раньше, перед обмороками.

Они шли и шли. На ногах держала только мечта увидеть Давида еще раз и полная задора улыбка Нубы. Та будто и не устала после многочасовых переездов и бесконечной ходьбы. Мимо промчался, жужжа, мотоцикл. Лейлу как рой москитов ужалил: не ловушка ли, не замышляют ли чего мальчишки. Но искорка тревоги лениво проплыла по задворкам сознания и угасла. Не было сил ни менять что-то, ни даже думать про новый план действий. Каждая частичка энергии нужна была сейчас, чтобы только продолжать идти.

Скоро добрались до огромных ворот с надписью «Санрайз вилла». По иронии вместо обещанного в названии рассвета за створы как раз заходило тяжелое солнце. Лейла отдала мальчишкам почтовую марку. Те возбужденно запрыгали и убежали, а они с Нубой забарабанили из последних сил по железным воротам. Стучали и стучали. Далеко и негромко залаяли собаки. Потом ближе, громче, и ворота распахнулись. Тупой болью в голове отразился розово-красный закат, а к ним вышел темнокожий жилистый старичок. Не Давид. За спиной простирался фиолетовый под небесным светом газон и большой дымчатый дом, похожий на облако. Все медленно размывалось.

– Давид, Давид? – громко, как одержимая, повторяла Лейла, показывая пальцем на дом.

* * *

– Да, да, проходите, – изумился на отличнейшем английском старик, – Давид на охоте, но скоро вернется. Меня зовут Майкл, я его управляющий, – жестом пригласил их пройти в сторону дома.

Нуба перекинулась с ним фразами на непонятном языке, а Лейла теперь сильно засмущалась и молчала. Было неудобно, что она с порога вела себя так невоспитанно. Не сразу набралась смелости.

– Извините, мы просто очень устали, даже не представляете, чего натерпелись в пути, – откуда-то появились силы улыбаться, – я Лейла, а это моя подруга Нуба.

Тот учтиво кивнул и провел обеих в просторную гостиную. В проеме дальней стены был выложен камин из кирпича, а на стенах висели шкуры леопарда и других животных. Что-то смутно промелькнуло в голове: она уже это видела. Майкл жестом пригласил их сесть на диван, принес графин с водой, а чуть позже высокий железный чайник, молочник и поднос с печеньем.

Лейле было здесь на удивление хорошо. Появилось странное, знакомое только по отрывочным снам чувство – она дома. Да, именно это место, как и ощущения от него, возникали во сне уже много раз, только поймать такие воспоминания до сих пор не получалось. Гостиная утопала в теплых оттенках, была домашней, пусть ее огромные размеры, тяжелая мебель и шкуры животных на стенах делали обстановку избыточной, придавали вид музейного замка. Лейла заметила, что Нубе неуютно, та сжималась на краешке дивана, растерянно озираясь. Теперь уже Лейла старалась подбодрить улыбкой новую приятельницу.

После долгих часов под солнцем прохлада кружила голову, делала Лейлу легкой, невесомой. Немного она продержалась, строя глазки Нубе, а потом, по всей видимости, уснула. Потому что очнулась уже от теплых и знакомых прикосновений и низкого, такого настоящего голоса Давида:

– Ого-го, смотрите, кто тут у нас! Проснулась? – На Лейлу смотрели восторженные, необъятные глаза, такие же, как на детских фотографиях Давида, которые они часто смотрели потом вместе.

Лейла, продолжая плыть в морских волнах из сна, была уже и здесь, на диване в гостиной,