Юля никогда не пожалеет, что выбрала меня. Доверилась. Что решилась родить так рано, отказавшись от учебы. Мы решили, что минимум два года Юля посидит в декрете, не хотим, чтобы ребенка растила чужая тетя–няня. Юля делает это для нас. И я в долгу не останусь.
– Поехали в торговый центр прямо сейчас, – подмигиваю. – Ну хочешь же!
Юля прыскает и хлопает в ладоши.
– Ладно! Тогда я куплю ту коляску, которую хотела! Прогулочную, – ее глаза загораются. – И костюмчик на выписку!
Киваю.
Смеюсь, пока она меня обнимает и зацеловывает. Купим мы эту коляску. И костюмчик сыну. И что–нибудь еще для нее. Новый телефон или брюлики — неважно. Что–то именно для Юли.
Потому что хочу ее порадовать. Потому что с ее появлением в жизни всё стало, как надо. Правильно.
Потому что люблю. А это, если по честному, самый важный аргумент.
Эпилог 2
Примерно десять лет спустя
Юля
Самолет задерживают на час. Сидеть не могу уже, стоять — подавно. Цветы, что купила, в руках замусолила. Пульс учащенный. Я нервная в последние недели, саму себя не узнаю. Даже Андрей по телефону заметил, напомнил: «Папа скоро прилетит, мам. А потом и я через неделю».
Знаю, что скоро, сынок. Не хватает вас. Андрей проводит две недели с друзьями в английском лагере, а Матвей – в Европе на обучении.
Когда дело касается мужа, мне вновь восемнадцать. Разлука с ним острая, ранящая, а тоска – разрушительная. В том году я осуществила мечту: закончила медицинский университет и устроилась работать в детскую поликлинику. У меня десятилетний сын — почти подросток. Самостоятельный, умный мальчик. Моя гордость и огромная любовь. Андрей внешне похож и на меня, и на Матвея. А вот по характеру — вылитый отец, к моему огромному облегчению. Собственную копию я бы не выдержала!
Мы рады, что Римма Владиславовна успела понянчить мальчика целых три месяца, он ей улыбался, и она расцветала в ответ, хотя болела уже сильно. Наверное, в те дни только Артёму она и улыбалась. Помню времена, когда боялась жить в бабушкой, но когда ее не стало — искренне скучала. Нас осталось трое, Андрей забирал всё время, и мы справились. Вместе.
Да где же этот чертов самолет!
Вскакиваю на ноги и делаю круг по залу ожидания. Разъехались мои мужчины. Вроде бы и есть чем заняться, но вечера будто пустые. Любимые люди, моя семья. Не хватает редких семейных ужинов.
Подхожу к девушкам, женам коллег Матвея.
– Ну что, где там наши хирурги? – закатывает глаза Алёна. – Дважды самолет задерживают.
– Не говори, терпение на нуле, – кусаю губы.
Приветливо киваю еще нескольким знакомым.
– По мне так время быстро пролетело. Еще бы столько не видела Семёна с превеликой радостью! – выпаливает... кажется, Анна.
Мы вежливо улыбаемся.
– Я очень соскучилась. На телефоне постоянно, конечно, но всё же... – не могу сдержать эмоций. Признаюсь: – Мы никогда так надолго не разлучались.
Мысленно добавляю — с пятнадцати лет. Матвей всегда рядом, всегда в шаговой доступности. Максимум — в автобусной! А тут... три месяца!
– Подарки, наверное, привезут! – пританцовывает Алёна.
Улыбаюсь. Тоже думаю, что Матвей не удержался, и что–то купил.
– Конечно, привезут! Надо же грехи замаливать, советь глушить! – хмыкает Анна. Она явно не духе. – Оторвались там, представляю себе как. На корпоратах и так далее. Никто ж не узнает.
– Они работать ездили. Учиться.
Матвей устроился в детскую краевую больницу, руководство его хвалит, пророчит большое будущее. Говорят, у него золотые руки. Я и так знаю — он особенный.
– Ха–ха! Наивная ты, подруга! Гуляли они там только в путь. Поверь моему опыту.
– Может кто–то, но не Матвей. – Разговор глупые, но защищаю по привычке.
– Пф!
– Ладно, пойду пройдусь, – вежливо обрываю спор.
Не собираюсь больше бодаться. Эту песню я знаю хорошо — мама тоже ее любит. Одно время мы с Матвеем так сильно фанатели от нашего Андрея, так безумно обожали его, что хотели родить погодок. И даже пробовали в течение года, потом Андрюха пошел в садик, а я поступила учиться. Так вот, мама всё причитала, чтобы я не вздумала вновь рожать — Матвей начнет гулять с коллегами и медсестрами, а я останусь с двумя детьми без всего. Маму можно понять, она хорошая, заботится как умеет.
Мы так и не завели второго ребенка, но не потому, что не доверяли друг другу. Увы, не получилось. Потом жизнь закрутилась. Я верю мужу, за эти годы не случилось ни одного повода для сомнений ни с его, ни с моей стороны.
Когда мне было восемнадцать, я старалась быть циничной. Заставляла себя смеяться над верностью и случаями, когда любовь со школы длится всю жизнь. Удивительное дело, с годами, я всё больше верю в сказку.
С годами, проведенными рядом с Мотом.
Наконец объявляют посадку.
Боже! Боже!
Сердце орудует как отбойный молоток. Время то медленно тянется, то несется стрелой. Щеки горят.
Адово соскучилась.
Где же он?
Переминаюсь с ноги на ногу. Руки горят. Кожа горит.
Двери открываются, прибывший народ высыпает в зал ожидания.
Пульс долбит. Я так сильно жду, что дышать забываю!
Коллеги Матвея движутся в нашу сторону, обнимают жен и подруг, смеются.
Я вежливо здороваюсь. А потом замираю.
Потому что вижу его. Матвей быстро идет по коридору. Короткая стрижка, легкая куртка поверх белой майки, строгий взгляд, складка между бровей. Он невероятно привлекательный!
Матвей шарит глазами по присутствующим, натыкается на меня. В его глазах вспыхивает огонь, тело моментально послушно отзывается. Шепчу губам: «Я тут».
Он улыбается.
Приподнимаюсь на цыпочки и делаю взмах букетиком
Муж идет ко мне. А когда остается метров пять, оставляет чемодан и бежит!
Бросаю цветы и ахаю! Не успеваю пикнуть, как Матвей подхватывает меня на руки, наваливается и прижимает к колонне. Сжимает в объятиях до легкой боли в ребрах.
– Мот! – выдыхаю жалобно. Вкладываю в его имя всё. Тоску, любовь, нетерпение! Сама трогаю его, глажу.
Он глухо стонет на ухо. Звуки растворяются в шуме аэропорта. Но я слышу. И умираю от удовольствия.
Матвей впивается в мои губы, а я, сдавшись, изо всех сил обнимаю его руками и ногами. Мы жадно целуемся, на миг позабыв, что вообще–то являемся приличными людьми — врачами. И что находимся в общественном месте.
