люблю тебя еще и за это. Ты правда хорошо себя чувствуешь?
Я до сих пор мучаюсь чувством вины за то, что меня не оказалось рядом и ей пришлось пройти через такие испытания в одиночку.
– Правда, – говорит Элен. – С ребенком тоже все в порядке. Она толкнулась, когда услышала твой голос.
– Привет, малышка, – шепчу я.
– О-ой, снова! Она скучает по тебе.
Несмотря на неприятности, которые устроил нам Меррик, голос Элен звучит жизнерадостно. Самая прекрасная музыка в моей жизни.
– Я тоже скучаю по вам обеим. Оставайтесь в Женеве, я прилечу первым же рейсом.
– У меня есть идея получше.
– Какая?
– Поехали домой, Себастьен, туда, где все началось. Давай встретимся в Вероне.
Элен
Когда мой рейс приземляется в Вероне, я получаю голосовое сообщение от Меррика.
– Ты победила, Элен. Я ухожу. Пусть будет по-твоему.
В его голосе нет сарказма, только покорность судьбе. За все годы совместной жизни Меррик ни разу не признал себя побежденным, и я рада, что это наконец произошло.
Следующее голосовое сообщение от Сандрин подтверждает, что Меррик подписал документы о расторжении брака.
Меня разбирает смех, не могу остановиться. Я свободна и чувствую такую легкость, что сейчас взлечу.
Я иду с коробкой пирожных в руке по булыжным улочкам Вероны к отелю, адрес которого дал мне Себастьен. Он приехал раньше меня, и мое сердце бьется быстрее в предвкушении встречи.
Конечно, я видела Верону на фотографиях. Разумеется, девочка, играющая Джульетту в школьном спектакле, мечтала там побывать, но в жизни городок еще очаровательнее, чем в Интернете или в кино. Узкие улочки с разноцветными домами по обе стороны, расположенными так близко, что соседи могут болтать через дорогу, не повышая голоса. Под окнами горшки с цветами, и повсюду крылатые львы, олицетворяющие бывшую Венецианскую республику, – на верхушках колонн, на арках, даже на фасадах зданий.
На каждой улице, в каждом переулке теснятся уличные кафе, за столиками полно посетителей – пьют послеобеденный эспрессо с выпечкой. Я не удержалась и тоже заглянула в пекарню, купила коробку шоколадных корнетти с ореховой начинкой. С тех пор как мы покинули Аляску, я не съела ни одного корнетти, а в Италии сам бог велел их попробовать. Надеюсь, у Себастьена в номере можно приготовить кофе.
Я сворачиваю в переулок, и передо мной предстает отель. Только Себастьену могло прийти в голову выбрать жилье, которое выглядит как старинная усадьба. Трехэтажное здание из старого серого камня поддерживают четыре величественные арки; на краеугольном камне каждой установлен мраморный бюст человека, который, должно быть, в прошлом был известным жителем Вероны. Очевидно, это принцы или богатые лорды. Вдоль второго этажа тянутся французские окна и балконы. На верхнем этаже тоже много окон, а вверху выгравирован фамильный герб.
Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть герб – волк и два меча.
– Ого, – выдыхаю я, потому что узнаю герб по описаниям в дневниках Себастьена. В этой жизни я его ни разу не видела, но откуда-то знаю. – Герб Монтегю.
Это не отель, а дом Себастьена. В кафе через дорогу, у меня за спиной, скрежещет по брусчатке металлический стул. Я оборачиваюсь и вижу старичка с чашкой эспрессо. Он салютует мне чашкой и произносит на ломаном английском:
– Ты разгадала секрет.
– Прошу прощения?
Он указывает на дом Себастьена.
– Туристы идут к так называемому дому Ромео на Виа Арче Скальере. Они не знают, куда переехала семья Монтекки после страшной трагедии.
Я рассматриваю особняк с возрастающим интересом.
– А сейчас там живут?
Знает ли этот человек, кто такой Себастьен?
– Airbnb. Весьма печально, – качает головой старичок. – История Италии… пуфф!
Он разжимает кулак, чтобы проиллюстрировать свою мысль, затем раскрывает газету и начинает читать. Очевидно, ему нечего добавить к беседе, после того как он осудил жадность современных капиталистов.
Я улыбаюсь про себя. Я знаю больше секретов этого особняка, чем он. На балкон второго этажа выходит красивый голубоглазый мужчина в халате, с густой копной темных волос. По моему телу проходит электрический разряд. Я вдруг вспоминаю, что сегодня десятое июля, и у меня на секунду перехватывает дыхание.
Нет, это не считается. Мы с Себастьеном уже встречались. И вообще, сегодняшний день не подходит для проклятий. Он создан для радостных начинаний и окончательного разрыва с прошлым.
Проклятие снято, напоминаю я себе, делаю глубокий вдох, и мне начинает казаться, что все встало на свои места.
Себастьен меня еще не видит. Я отбрасываю мысли о сегодняшней дате, улыбаюсь и кричу:
– О, Ромео! Где ты, Ромео?
Услышав мой голос, Себастьен опускает взгляд. Его глаза вспыхивают радостью, словно ледники, купающиеся в лучах нескончаемого лета.
– Но тише! Что за свет блеснул в окне? О, там восток! Джульетта – это солнце.
Старик у меня за спиной фыркает, и все его прежнее уважение ко мне улетучивается. Живя в Вероне, он наверняка слышал, как взывают друг к другу Ромео и Джульетта, не меньше тысячи раз. Правда, не в оригинале.
Господи, как же замечательно вернуться домой и вновь подшучивать над Себастьеном! Я чувствую себя на своем месте.
– Послушай, – говорит Себастьен, перегибаясь через перила, – мы все перепутали. Первым должен говорить Ромео, а потом Джульетта.
– И сцена неправильная, – отвечаю я. – Я должна стоять на балконе, а ты здесь, внизу.
– Справедливое замечание. Может, сбросить тебе веревочную лестницу?
Я опускаю взгляд на свой шестимесячный живот.
– Сомневаюсь, что у меня получится. Кроме того, мне придется пожертвовать корнетти.
– Почему ты сразу не сказала?
Себастьен достает из кармана халата ключ и бросает его через перила. Он падает прямо на коробку с корнетти.
– Войди через парадную дверь, только будь осторожна. Что бы ни случилось, береги корнетти.
Я со смехом вбегаю в дом.
Себастьен
Как только Элен входит в особняк, я стремглав несусь по мраморной лестнице вниз. Я и раньше считал Джульетту красивой, но здесь, в фойе поместья Монтегю, она великолепна: сияющие глаза и окружающий ее светящийся ореол веселья. Начинаю верить в «долго и счастливо».
Я бросаюсь к Элен, и коробка с корнетти чуть не выпадает из ее рук.
– Осторожно, корнетти!
– Забудь.
Я подхватываю коробку и ставлю на перила.
– Ты сказал, что их нужно сберечь любой ценой.
– Я передумал. Коробка нас разделяет.
Я заключаю ее в объятия, и она обнимает меня
