убить его, а я не знаю, смогу ли».
Cчастье, что Райн не ждал ответа.
Он встал и протянул мне руку:
– Пойдем прогуляемся.
Небо начинало розоветь предвестием рассвета. Мы гуляли по южному району квартала, медленно приближаясь к Лунному дворцу.
Я ненавидела время. Всегда ненавидела – оно было водоразделом между мной и окружающими меня вампирами, – но никогда не ненавидела так, как сейчас. Эта ночь стремительно утекала сквозь пальцы.
Теперь в любую минуту Райн попытается меня убить. Или мне придется убить его. По тому, как наш разговор становился медленнее и паузы между словами длиннее, я понимала, что эта перспектива постепенно разворачивалась перед нами обоими.
Наконец он остановился в темном переулке. Каменистые ступени вели вниз, к берегу реки Литуро. Мы стояли на границе между нашими мирами: внутренний город – по ту сторону воды, человеческий квартал – позади нас, и солнце уже предупреждало о своем появлении. Райн постоял, бросил взгляд окрест – налево, на здания Сивринажа, потом направо, на квартал людей, и на дюны позади них.
Он потянулся к пряжке на ремне ножен, пересекавшем его грудь.
Я сжалась и отступила назад. Рука сама нащупала кинжал, так и оставшийся пристегнутым на бедре. Была одна мысль: «Вот оно».
Но он просто расстегнул ремень.
– Вот, возьми. Положи туда, пожалуйста. Спина до сих пор болит – сил нет, а эта штука тяжелая.
– Что? Зачем? – нахмурилась я.
– Просто положи там.
Он говорил так обыденно, словно в его просьбе не было совершенно ничего необычного.
Я забрала у него ножны. Не знаю, как он все это время таскал эту штуку с собой – она и впрямь была неподъемно тяжелой, настолько, что мне пришлось напрячь все мышцы, чтобы не выпустить меч из рук.
Я сделала, как он просил, прислонив ножны к стене.
Райн отошел на пару шагов в сторону, так что я оказалась ближе к его оружию, чем он сам.
Все это было слишком беспечно. Но я знала, что это представление. Я уже несколько месяцев наблюдала за каждым шагом Райна. Сейчас это очень походило на его боевой стиль. Магия, скрытая за грубыми ударами.
Я только не понимала зачем. Поглядывала на него, ожидая подвоха.
Он обернулся, расстегнул еще две пуговицы на сорочке, почти полностью оголив грудь. Прислонился к стене, растянул ткань, посмотрел на живот и нахмурился.
– Меня на испытании сильно рубанули. Даже лечение мало помогло.
– Тебя… что?!
– Как думаешь, стоит беспокоиться?
Я не шевелилась.
Он закатил глаза к небу.
– Нет, ну правда. Просто подойди сюда.
Я подошла. Он раздвинул лацканы, запрокинул голову к стене – широкий треугольник оголенной кожи и его горло, полностью подставленное мне.
Мне, вооруженной.
Когда его меч валялся там, далеко, вне досягаемости.
Тогда я разом поняла, что это было… чем мы занимались.
Он вручал себя мне. Предлагал мне отличный случай. Он это знал. Я это знала. Мы оба знали, что каждый из нас это понял.
Я могла убить его прямо сейчас. Для этого потребовалось бы так мало. Я вонзила бы клинок прямо туда, прямо в центр этого восхитительного пространства. Наверное, его кровь была бы теплее, чем у других, которых я убила, – не знаю, почему я об этом подумала, только я почти не сомневалась, что так и будет. И схватится ли он за меня, когда все будет кончено. Как я почувствую на лице его предсмертный вздох…
– Ну что? – сказал он. – Как считаешь?
Я подошла ближе.
Наши тела почти соприкасались. Его запах был вокруг. Меня вдруг осенило, что это была за составляющая, которую я не могла вспомнить.
Он пах небом. Пах так, как пахнет воздух, несущийся мимо, свободный, пугающий, самое прекрасное, что только можно испытать.
Я коснулась его груди кончиками пальцев. У него была теплая кожа. Несколько шрамов и здесь, и темные волосы, которые оказались мягче, чем я ожидала. Меня захлестнуло внезапное желание положить ладонь ему на грудь и провести руками по всем этим изгибам.
Всю жизнь я вампирам завидовала. Но теперь я впервые ощутила острое сочувствие к ним.
Потому что внезапно поняла, каково это – испытывать голод крови.
Это было мучительно.
– Хм, – невозмутимо сказала я. – Похоже, дело серьезное.
– Я боялся, что ты так и подумаешь.
Я с трудом оторвала взгляд от его груди, поднялась по изящным струнам мышц его шеи, вверх к губам – манящим надеждой, отлитой в тонком изгибе улыбки, которая выражала все, что он не сказал вслух.
Мне подумалось, что, если убью его здесь, эта улыбка так и останется играть на губах.
– У тебя сердце сильно бьется, – тихо сказал он. – Наверное, очень беспокоишься о моем здоровье.
Я попыталась выдать свой прерывистый вздох за смешок.
И не отстранилась – не смогла отстраниться, – продолжая водить пальцами по его коже, когда его рука поднялась к моему лицу. Я позволила и ему дотронуться до меня. Позволила шершавому касанию костяшек тихонько ласкать мою щеку, потом раскрытой ладони – обвести контур челюсти. Большой палец задержался, медленно двигаясь по линиям рта, по нижней губе.
– Или ты боишься?
Улыбка погасла. Он спрашивал всерьез.
И мой ответ заставил меня оцепенеть, потому что я не боялась, и это было самое пугающее.
Я могла раскрыть его рубашку, провести руками по всей груди и вонзить туда свой отравленный клинок – прямо в сердце. Он мог сорвать эту дурацкую тонкую паутину, которая была на мне надета, и выпустить мне кишки.
Мы оба могли друг друга испепелить.
Я подняла взгляд к его глазам. Раньше я никогда не видела их так близко. Я поняла, что они казались рыжими из-за тонких линий всевозможных цветов: почти черные, медово-золотые и кофейно-коричневые, и даже искорки багрового. Огромное количество разнородных частей, которые не должны были сочетаться. Очень похоже на него. Очень похоже на меня.
И там, в его глазах, я нашла истину, которая должна была бы меня сломить.
Да, мы могли убить друг друга прямо здесь. Мы отдавали себя друг другу.
Но ни один из нас не собирался этого делать.
– Нет, – прошептала я. – Я не боюсь.
Я не заметила, что мои губы улыбаются, пока его большой палец не двинулся дальше, ощупывая очертания этой улыбки, словно чего-то заслуживающего благоговения.
– Орайя, ты убьешь меня?
Я не убежала. И не отшатнулась. Вместо этого раскрыла ладонь и положила ему на грудь.
И даже сама удивилась, когда ответила:
– Не сегодня.
Его рука соскользнула с моего лица и смахнула мне со щеки случайную прядь черных
