у меня все же скудные представления об устоявшихся порядках тех времен. Люди отвыкли задавать себе вопросы о многом, слепо подчиняясь чужой воле.
Мы мало знаем о том, как исчез исин. Наверняка не обошлось без гонений, казней, насильного насаждения новой речи – как еще можно заставить людей перестать говорить на родном языке? Ключом к пониманию исина было Знание, истинная природа Стихий, тоже нарушенная и насильно вычеркнутая из истории.
Имя создателя новой имперской письменности не сохранилось, но он однозначно использовал и ангорский, и себерийский, и языки народов Острых Хребтов. Оттого-то жителям Элементы так просто дается их изучение.
И все же императорская семья продолжала хранить письмена на исине. Что это было – дань прошлому, сокрытие тайны, изощренное самолюбование? Или отчаянные попытки несогласных с режимом донести до потомков истину? Или же древние мощные творения, заключенные в них, препятствовали уничтожению?
* * *
Мы не знаем точно, когда мятежники избрали для себя этот символ, был ли он первым и единственным. Известно, что к тому моменту, когда Мик и Рут вновь оказались в Пределе, его уже изображали повсюду: углем на стенах и краской на парусах, чернилами в конце письма и на форзаце книг, вышивкой на рукаве и даже татуировкой на плече. Он стал символом борьбы, единства и непокорности. Наконец-то мятежники знали, что время пришло и что они не одиноки. Каждый, кому открывалась правда, считал себя обязанным нарисовать хотя бы одну отметку.
Всегда будут недовольные любой властью, но Тысячелетники зашли слишком далеко. Еще до обнародования отчетов Бартена и открытия правды об истинных даллах народу, измученному голодом и бесконечными войнами, стала очевидна необходимость перемен.
Правды пугались, ей противились, пытались отрицать и насмехаться, но в конечном счете ее принимали – и наконец-то отказывались молчать.
* * *
…Мятежников Четырех к концу 1009 года было совсем немного, но они являлись не единственной подобной организацией. На протяжении столетий мятежи в Элементе вспыхивали и подавлялись, а оппозиционные объединения создавались и исчезали, зачастую история даже не сохраняла для нас их названий.
И внутри мятежа в тот год существовали свои расколы. Даже среди мятежников Четырех были те, кто считал, что, вновь обретя силу, творцы устроят тиранию еще страшнее прежней. Мне кажется, их опасения можно понять. Рабочее объединение берущих не доверяло творцам, полагая, что без Стихии империя смогла бы существовать – так же, как и другие страны до того, как их захватила Элемента. Объединение мастеров пыталось заполучить свой кусок власти. Хватало и просто мародеров, безумцев и авантюристов, видящих в происходящем лишь источник возможной выгоды.
Мятежники Четырех держались дольше прочих и существовали уже не один год, когда к ним пришел Тесей – опьяненный своей тайной, отчаянно нуждающийся в поддержке и помощи. Чего они хотели? Мне они видятся идеалистами, мечтающими о честности и справедливости. Они рисовали себе страну, где, благодаря стоящим у власти представителям и творцов, и мастеров, и берущих, бесконечные войны были прекращены, а порядок Стихий восстановлен.
Их сил не хватило, чтобы уберечь Тима и Лину Верт, но, однажды попытавшись, дотянувшись до истины, они уже не могли отступить, даже очутившись на грани краха.
* * *
Как вообще выбирали девочек-далл? Я много читала на эту тему – особенно тревожащую меня.
Сохранились записи чтящих о том, как все происходило. Почти ни один из них не знал, какой страшной лжи способствует, принося девочку в семью творцов той же Стихии, что и она сама. Для них это был естественный порядок вещей. Чтящие верили, что исполняют волю тех, кто причастен к Знанию, действуя по их указке, хотя в действительности имел место исключительно самый простой расчет: раз далла той же Стихии не может быть истинной, то любая девочка, рожденная примерно в то же время, будет подходящей. Помогала Летящая почта и воздушные суда, но на деле маленьких далл могли даже не отвозить слишком далеко, если речь не шла об окраинных районах Элементы, где жило мало творцов.
Схема была отлаженной и работала без сбоев долгие годы.
* * *
Карты тех лет, пожелтевшие, истончившиеся, поблекшие, буквально завораживают меня. В голове не укладывается, что жители Элементы так мало задумывались над тем, что окружает их за пределами Рубежа. Жизнь там виделась им запущенной и обескровленной из-за отсутствия Стихий – почти ничего не стоящей. И хотя в Себерии были, например, мастера, жители Элементы все равно считали их умение обращаться со Стихией ущербным, не заслуживающим внимания. Вера в то, что вторжения империи – благо для других земель, кажется мне по-детски наивной, жестокой и дикой.
Своя правда в этом, конечно, тоже имелась, особенно до того, как сила старых Четырех почти окончательно иссякла. Но были среди стран, еще не завоеванных Элементой, и те, что многого достигли даже без помощи Стихий. Отделенное от империи Океаном государство Истания, до которого жадные руки Тысячелетников не успели толком добраться, в плане развития науки и культуры уже в те годы опережало Элементу на несколько десятилетий.
Карта расширения Рубежа напоминает неровные круги, расходящиеся по воде от падения камня. С каждой присоединенной территорией его достраивали, Раны – официальные проходы сквозь Рубеж – то появлялись, то исчезали. Рубеж окружал Элементу даже в море – и это с трудом укладывается у меня в голове, но мастерство творцов, строивших его, было действительно великим.
Карта захваченных земель напоминает лоскутное одеяло, раскинувшееся почти на весь Центральный континент. Ничего странного в том, что восстания то и дело вспыхивали, особенно на отдаленных территориях, – куда удивительнее то, что Тысячелетникам неизменно удавалось их подавлять.
Потертая карта воздушных путей – ею часто пользовались – густая сеть тонких черточек, в которых на первый взгляд невозможно разобраться. Карта озер и рек, карта городов, карта, карта, карта…
Последняя в стопке отличается от остальных – она новее, видно, что рисовалась намного позже. Разобраться в ней просто: созвездия красных бусинок внутри Рубежа, рядом с каждой дата. Словно кто-то кинул горсть ягод на стол и они разлетелись во все стороны. Гуще всего россыпь вокруг Предела. Так выглядит карта мятежей 1010 года от сотворения Свода.
* * *
Мама говорит, что в те годы для них существование единотворцев казалось такой же выдумкой, как и песенки про мальчика-огонька. Представить, что где-то живут люди, почти равные по силе творцам, единые в своей принадлежности к Стихии, но не нуждающиеся при этом во втором далле, было просто невозможно.
Они ушли так
