тщательно проработан, что можно рассмотреть даже лежащие на высоких скулах ресницы на закрытых глазах.
Я ставлю ногу на первую ступеньку. Не могу удержаться.
Длинные гладкие волосы откинуты с лица статуи, и сам персонаж стоит так расслабленно, словно просто уснул стоя. Я знаю это лицо, эти бледные точеные черты. Я видела его несколько недель назад, в поместье Уайлдлайн. Я видела его размытый расстоянием облик почти каждую ночь в своих снах.
Еще один шаг вверх.
От плеч до ступней он опутан тяжелой железной цепью, которая как бы подчеркивает, что с этой статуей не стоит связываться.
Он говорил, что пребывает здесь в заточении. Я не думала, что он в буквальном смысле стоит тут в кандалах.
Затылок снова покалывает, как будто на шее выступают капельки пота. Только мне не жарко, а холодно — и с каждой секундой все холоднее. Воздух гудит, мир сузился до меня и этой статуи.
С ней точно, однозначно, стопроцентно не стоит связываться.
Я поднимаю руку. Стрелка указывает строго в сердце изваяния. Моя магия вышла из-под контроля сразу после появления компаса. И я уверена: чем бы это ни было, статуя знает ответы.
Если бы только с ней можно было поговорить.
Одно касание.
Я двигаюсь медленно, словно плыву под водой.
Одно.
Я прижимаю левую ладонь к прохладной щеке статуи. Странный жест, но такой простой. Никакой магии. Никакого вреда.
Пока статуя не открывает глаза и не улыбается.
— Сили, — говорит она на выдохе абсолютно знакомым голосом. Этот голос со мной уже несколько недель, он тихо и холодно звучал глубоко в подсознании. — Я так тебя ждал.
Я отдергиваю руку как от огня, в ужасе разглядывая теперь уже пугающие черты.
Улыбка изваяния становится немного озабоченной:
— Что с тобой?
В ответ я способна только сдавленно пискнуть:
— Ты!!! — Мне не хватает воздуха. Я сжимаю кулаки и пытаюсь медленно вдохнуть. — Откуда ты знаешь мое имя?
Он выглядит обиженным:
— О, да брось, мы уже несколько недель вместе путешествуем. Ты меня не узнала?
Естественно узнала. Когда исчезла материальная оболочка компаса, я подумала, что он тоже испарился, остался лишь тенью сна в глубине моего сознания. Я никогда не связывала его присутствие с бушующей внутри магией, пронизывающей меня от рисунка на ладони до самого нутра. Я снова вижу рвущую небо молнию, вспышку синего пламени, страх в глазах Арис, чувствую этот всепоглощающий гнев, желание отдаться своей силе и уничтожить все вокруг.
Мое сердце сжимается — вслед за кулаками.
— Ты устроил этот бардак с моей магией! — Я задыхаюсь, голос пышет негодованием. — Разрушения, шрамы, ярость — это все ты!
Лицо каменного человека совершенно неподвижно, словно он действительно пытается меня понять. Затем оно расплывается в широкой самодовольной улыбке.
— Нет, Сили, — почти с жалостью говорит он. — В компасе была лишь часть меня — призрачная, наблюдающая в ожидании. Я не мог использовать твою магию. Я лишь помог открыть дверь, которую ты предпочитаешь держать крепко запертой. А все остальное — твоих рук дело.
Это неправда. Я не жестока и не жажду власти. Я не хочу уничтожать. Я не знала, что он был со мной, но не сомневалась, что магия компаса каким-то образом заразила меня, а если это не так, то…
Кто же я такая?
— Ты врешь. — В моем голосе звучит злость и обида, и он похож на рычание сильнее, чем я могла бы ожидать.
Впрочем, на изваяние это не производит никакого впечатления. Оно только приподнимает бровь все с той же улыбкой:
— Точно вру?
Нет. Не врет. Осознание тяжким грузом ложится мне на грудь: от этой правды не отвертеться. Я со всей ясностью понимаю, что этот тип не может лгать. Меня накрывает волной ужаса. Я разговариваю с фейри, лицом к каменному лицу. И не просто с фейри — а с тем, который несколько недель жил внутри чар буквально у меня под кожей.
Я скребу ногтями ладонь, как будто могу содрать прошлое.
— Что тебе от меня нужно?
— Сили, — снова выдыхает он. Это ужасно. Ужасно, что он знает мое имя, а я о нем — ничего. Мне противны и фамильярность его тона, и мягкость мраморного лица. — Мне нужно, чтобы ты меня освободила.
Поверить не могу. Какая поразительная наглость: обхитрить меня, предательски залезть в мою голову — и потом еще рассчитывать на вознаграждение! Это настолько самонадеянно, что страх на мгновение испаряется. Я свирепею.
На кончиках пальцев внезапно вспыхивает пламя, и на этот раз я его не подавляю. Я обхожу вокруг постамента, рассматриваю статую, множественные витки толстых цепей. Драпировки ткани — как и его эльфийские ушки, высокие скулы и длинный заостренный нос — выполнены так искусно, что она кажется полупрозрачной, легкой. Он не поворачивает голову и только следит за мной взглядом.
— Я очень давно здесь заточен, — наконец произносит он тем же холодным тоном.
Огонь искрит и потрескивает между моими пальцами. Я знаю, что передо мной — камень, пламя не причинит ему вреда, но, выпуская магию на волю, я испытываю облегчение — и мне начинает казаться, что я могу справиться со своими эмоциями.
— Прекрати.
— Очень давно, — повторяет он, приподнимая каменные брови. Он как будто пытается что-то сообщить, но не находит слов. — И не по меркам смертных. По меркам фейри. Я… угас. Эти цепи держат человеческая магия и магия фейри, так что разбить их под силу только подменышу, который сам — и то, и другое.
Я колеблюсь. Я помню, как он тогда, при первой встрече, говорил, что́ мы найдем здесь. И рассказ Рейза в оставленном городе — о том, как его предки участвовали в войне, которая погубила тот
