Книга перваяДОБРАЯ ПРЕДСКАЗАТЕЛЬНИЦА ПЛОХОГО И ТУФЕЛЬКА НА КАБЛУЧКЕ
Комната совсем не походила на жилище ворожеи. Даже с поправкой на то, что в Совро все выглядит чуть иначе.
— Будь благословен Махрус Избавитель, — вполголоса бросил Дебрен, неуверенно оглядывая скромное жилище. Если б не протянутые от стены к стене веревки, увешенные сохнущими травами, чучело совы на карнизе печи, ну и черный кот, лениво поглядывающий с другого конца карниза, то Дебрен наверняка бы тут же вышел на улицу, чтобы еще раз прочитать вывеску.
Ну и если бы не пол. Дом был старый, отсыревший, убогий. Кто бы мог подумать, что на первом этаже, сразу же за высоким порогом, вытесанным с учетом разливов Пренда, окажется пол из сосновых досок. К тому же чистых. Городские окраины утопали в грязи: мода на канавы сюда еще не дошла, от возниц никто не требовал, чтобы они следили за тем, что делает лошадь. Да и ночные горшки опоражнивались по старинке — прямо в окно. Поэтому Дебрен в первую очередь поглядывал наверх, не особо заботясь, куда ступает, и даже подумать не мог, что окажется на дощатом полу.
Выбраться незаметно Дебрен уже не мог.
Женщина лет тридцати, беззвучно появившаяся из-за полотняной завесы у дальней стены, первым делом посмотрела на его ноги. На ней было серое платье. И правый глаз, обрамленный рощицей ресниц, тоже был серый. Второго глаза не было, его прикрывала белая повязка, так тщательно выкроенная и упрятанная под светлые волосы, что ее никоим образом нельзя было счесть временной.
— Я прочел вывеску. — Дебрен указал большим пальцем себе за спину, хотя в дом ворожеи заходили со двора, а улица — и стало быть, вывеска — находилась за спиной у светловолосой. — Там написано: «Прямо и направо», то есть за воротами. Так?
Она подняла голову, посмотрела на его лицо.
— К Одноглазой Нелейке? Это здесь, господин…
На нем был зеленый кафтан и такого же цвета рейтузы, модные на Востоке, но мало популярные здесь. Одежда не слишком дорогая, да и сильно поношенная, но явно выделявшая его в толпе. Глядя на красные руки женщины, Дебрен не мог угадать, собирается ли одноглазая хозяйка незаметно вытереть их об юбку или же намерена изобразить вежливый поклон, что невозможно сделать, не приподняв юбки. Так или иначе, впечатление он произвел. Возможно, причиной тому были рейтузы, но скорее всего, пожалуй, большая, покрытая красной эмалью звезда, свисающая с шеи.
— Я Дебрен из Думайки, магун. Но в данный момент — в пути. Так что можно сказать… хм-м-м… чароходец. В смысле — странствующий чародей.
Нелейка слегка наклонила голову.
— Уже поздновато, вот-вот запрут городские ворота, так что буду краток: рассчитываю получить какое-нибудь задание.
— Я не покупаю новых заклинаний, — быстро проговорила она. — Мне вполне хватает старых…
— Я из замка, — закончил он с легким нажимом. — От князя Игона. Возвращаюсь к себе, в Лелонию, и немного звонких мне бы не помешали. Ассигнации, — усмехнулся он, — мой конь не одобряет.
— Ага, понимаю. — Она двинулась к нему. Вышла из тени, и Дебрен увидел, что она босая. Плиссированное платьице прикрывало ноги только до середины лодыжек. Работящим деревенским девушкам дозволялось показываться в столь смелой одежде. Ворожеям — наверняка нет. — Ну что ж, соблаговолите поставить обувку вон в ту бадейку. Приходящие за ворожбой клиенты в ней ноги моют. Потому как меня запах дерьма отвлекает. Если желаете воспользоваться, то вон там в жбане вода. Башмаки у вас, конечно, хорошие, но у нас тут через любые голенища грязюка может перехлестнуться. Бывало, в шапках приносили, а что уж о ботинках говорить. Да не глазейте вы так. Что? Слишком быстро говорю? Вы слабо совройский знаете? Бо-тин-ки скинь-те.
— Н-нет, нет, я понимаю. — Дебрен, слегка ошарашенный, да и не вполне уверенный в своем совройском, поднял ногу, скинул заляпанный грязью ботинок, бросил в бадейку. — Простите, госпожа. Немного нагрязнил. Но может, лучше… Небольшая телепортация — и следа не останется. Да и быстрее. Боюсь, дворцовые ворота запрут и…
— Портянки, — прервала она, спокойно поглядывая на извлеченную из башмака ногу.
Дебрен нисколько не смутился. Он мог ответить тем же — поглядеть вниз, туда, где белели ступни. Небольшие, бело-розовые, чистые, как пол вокруг, ласкающие глаз.
— Гляди-ка, совсем как у нас. А я-то думала, что лелонские чародеи только в носках разгуливают. В башмаках, конечно. Ну да так-то оно и лучше.
— Э-э-э… Ну да.
Она пахла мылом, сверкала белизной высоко приоткрытых ног, волосы распущены. Дебрену трудно было сосредоточиться. Тем более что он был занят вторым башмаком, стараясь при этом не загрязнить пол еще больше.
— У вас здесь все иначе. И наверняка поэтому… Вы не обидитесь, если… Что двор, то обычай. Может, я неверно указатель понял. — Башмак шлепнулся в бадейку. — Я должен произвести на князя хорошее впечатление.
— Произведете. — Она протянула руку. Дебрен, снова сбитый с толку, потянулся за кошельком. — Нет, это потом. Дайте-ка лучше портянки.
— Э? Неужто?.. — Он глянул на нее немного испуганно.
— Вы ж читали, — нетерпеливо выдохнула она. — Сами на вывеску сослались. А что на вывеске написано? «Лучшая в Гусянце». А значит — знаю, что делаю. Не тревожьтесь. Успеете в замок, да еще и отличное впечатление на Игона произведете. — Она усмехнулась себе под нос. — Этакий пригожий чародейчик.
Усмешка была двусмысленная. Если б не упоминание об Игоне, ее можно было даже счесть недвусмысленной. Дебрен еще раз мысленно обругал себя за невнимательное отношение к вывескам и, прислонившись спиной к бревенчатой стене, послушно смотал с ноги весьма несвежую полосу некогда белого полотна. Если он даже что-то напутал и попал к блуднице, принимающей клиентов на дому, ему не придется корить себя за грязные портянки. Собственно, он не слишком бы огорчился, если б Нелейка потребовала снять кафтан, рейтузы и кальсоны. Она была вполне даже ничего и чистенькая. Не сказать, чтобы красавица, это нет, даже тогда, когда еще глядела на свет обоими глазами. Но в том одном, что у нее остался, светилось порой нечто, заменявшее недостаток красоты. Он не мог бы сказать, что это: ум, доброта или легкая печаль. Но что бы это ни было, она ему нравилась.
Она удивила его, схватив портянки и скрывшись за занавеской по ведущей куда-то вниз лестнице.
— Посидите, господин, — донесся из-за стены ее мелодичный голос. — Я немного задержусь. Отвар остыл. Вам нравится запах сирени?
— Сирени? — Он подошел к столу, опустился на табурет. В голове было пусто.
На многочисленных веревках сохли не только травы. Висели на них рыцарский кафтан с гербом, попона, множество модных, украшенных вышивкой пеленок. Кроме того, в комнате стояла кровать. Рядом на полке поблескивала клепсидра.[1]Судя по количеству пересыпавшегося песка, сейчас было семь и три шестых клепсидры, но на дворе стояло лето, и солнце еще не думало уходить за горизонт. Кровать выглядела точно так, как и полагается выглядеть кровати в семь с тремя шестыми — но в семь утра. Похоже, ее не застилали с ночи. А ночь, судя по сбитой постели, не была спокойной. Или одинокой. Бросив взгляд на кафтан, Дебрен остановился на втором предположении.
