немного уютнее, чем в кротовой норе, – объяснил он, как будто ничего естественнее в их положении не было. – Заодно и посмотрим, куда нас занесло. А огонь вообще нужен для того, чтобы держать диких животных на расстоянии. Может быть, с помощью света мы добьемся к себе уважения.
Гортензия запыхтела и пробормотала что-то неразборчивое. Как вскоре выяснилось, только они с Одилием и сохранили фонари во время безумного бегства вдоль стены. Биттерлинг вспомнил, что его фонарь застрял, когда он протискивался в щель: пришлось его выпустить, чтобы пролезть самому. Карлман свой тоже упустил. Пропали и дедушкины трости, которые Гортензия бережно хранила много лет, и мешок с провизией.
Внезапно оставшиеся в темноте убежища, больше похожего на склеп, квендели ощутили, как давит на них земляной потолок. Случившееся за краткую половину ночи казалось невероятным и походило скорее на сумбурный кошмар, чем на реальность. Когда в обычный день оказываешься в незнакомой пещере, а за стеной клацает зубами стая призрачных волков, спустившихся с неба, лучше уж заняться чем-то простым, самым обыкновенным. Например, зажечь два оставшихся фонаря.
Биттерлинг с удивлением обнаружил, что можно свыкнуться с безвыходной ситуацией, когда не остается ничего, кроме как пережить ее. До памятной ночи он ни о чем таком и не думал.
Одилий отыскал спички, и вот уже маленький дрожащий огонек затрепетал в стеклянном ограждении. Затем Гортензия зажгла свой фонарь, и тьма отступила.
Оглядевшись по сторонам, не без опаски поглядывая на щель в стене, квендели обнаружили, что сидят у входа в тоннель, который дальше расширяется так, что можно идти рядом вдвоем. Стены, пол и потолок состояли из твердой темной земли, и местами из нее выступали камни, а сверху свешивались корни небольших деревьев, растущих на стенах живой изгороди. Еще дальше сужающийся проход неожиданно круто уходил вниз, вероятно, под живую изгородь. В ту яму никто из них не свалился лишь по счастливой случайности. Карлман, первым проскользнувший сквозь стену, остановился всего в трех шагах от того места, где туннель резко обрывался.
На камне, выступающем из стены, сидел кот Райцкер, их спаситель. Его зеленые глаза мерцали в свете фонаря. Кот оглядывался с непостижимым выражением на хитрой мордочке. Казалось, он уже полностью оправился и теперь ждал, как поведут себя двуногие. При этом он позволил Карлману благодарно почесать себе подбородок. Молодой квендель с тревогой изучал туннель в свете фонаря, пытаясь вспомнить все подробности той истории, которую недавно слышал от своего друга Эппелина.
Говорили, что дыру в стенах живой изгороди проделали подземные жители, и они же, по словам Эппелина, пробили тоннель сквозь холм, поверх которого проходила дорога квенделей, и понастроили множество ходов и выходов. Карл-ман с трепетом подумал, что помимо волков они познакомятся и с другими существами, героями сказок и легенд, которые он слушал долгими зимними вечерами у камина. Он вздрогнул, и не только от холода. Согревающая сила, которой их ненадолго таинственным образом наделил старик Пфиффер, уже давно испарилась.
– Как вы думаете, где мы находимся? – снова нарушил молчание Биттерлинг и нетерпеливым жестом остановил Гортензию, которая уже открыла рот, чтобы ответить. – Все правильно, под живой изгородью, это я и сам знаю. И, вероятно, где-то неподалеку от Колокольчикового леса. Но слышал ли кто-нибудь из вас об этой пещере раньше?
– Ну, такое место не каждый выберет для воскресной прогулки, не находишь? – язвительно ответила Гортензия. Она снова острила направо и налево, и это звучало почти утешительно.
Карлман хотел было рассказать спутникам историю Эппелина со всеми подробностями, но старик Пфиффер его опередил.
– Надо бы решить, спускаться ли нам туда, – сказал Одилий, указывая в ту сторону, где туннель уходил на неизвестную глубину, – или подождем здесь, пока те, кто там бродит, не найдут себе другую добычу. Мне кажется, что до рассвета выходить на луг опасно.
– Нам необходимо как можно быстрее вернуться в Зеленый Лог и предупредить жителей, – сказал Звентибольд, – а лучше – жителей всех деревень в Холмогорье. Тут затевается что-то опасное, и я сам уже не знаю, что думать и чему верить.
– К тому времени, когда мы выберемся отсюда, волки могут оказаться там раньше нас, – ответил Одилий. – С другой стороны, они могут и рассеяться вместе с ночной тьмой.
– Как страшный сон? – спросила Гортензия с явным сомнением в голосе. – Ради всех волчьих боровиков! Мне кажется, они вполне реальны, вон как идут по нашим следам, рычат и топают лапами.
Словно в подтверждение ее слов, издали донесся вой волка – долгий, тягучий, жуткий зов, на который вскоре отозвались несколько его собратьев, находившихся гораздо ближе.
– Они настоящие, – вздохнул Одилий. – Но когда наступит рассвет, мы сможем на время освободиться от них.
– Что это значит – «на время»? – спросила Гортензия. – Страшно подумать, что за день наступит после такой ночи… Бедняжка Бульрих исчез, но, как ни ужасно признавать, гораздо страшнее то, что те мрачные пророчества, которыми вы пугали нас все это время, сбылись. Что будет дальше? Я уже ни в чем не уверена, даже в том, что настанет рассвет. А ведь между этой минутой и тем утром, когда я обрезала розовые кусты, прошло всего несколько часов.
Старик Пфиффер посмотрел на нее с жалостью.
– Может статься, что все злоключения этой ночи прекратятся на какое-то время. Я очень на это надеюсь. То, что они явились летом и даже пересекли границу, страшная угроза для всего Холмогорья, не стану отрицать, но пока это всего лишь угроза. Так мне кажется по опыту, а сужу я по тому, что знаю о темных силах.
– Что еще вы о них знаете? – не отставала Гортензия. – Прикажете поверить, что легенды и детские страшилки воплощаются в жизнь? Или же они всегда были правдой, а не бабушкиными сказками, как мы думали? В ночи вспыхивают бледные огни, где видны люди, идущие к нам из мрачной страны. Потом волки, которые охотятся в небе вместе с бурей, набрасываются на путников, когда им вздумается. И, наконец, вы сами шепчете волшебные заклинания, придающие силы тому, кто готов упасть замертво? Что все это значит и кто вы такой, спрашиваю я вас, Одилий Пфиффер?!
– Я тот, кем был всегда, – ответил ей старик тем тоном, каким говорят с несмышленым ребенком. – А кто они, ты и сама знаешь. Помнишь, как разорвались тучи и выпустили волков? Можешь отрицать сколько угодно, да только правда так и останется правдой.
Гортензия задумалась.
– Дикая Охота? – прошептала она почти беззвучно, но все услышали ее без труда. Сразу же наступила мертвая тишина, даже снаружи. – Так, значит,
