class="p1">Девушка вышла из комнаты, попросив бабушку отнести маме масло, а сама стала готовить молочную смесь, с которой и вернулась в комнату. Прохор успокоился и с удовольствием принимал ласки бабушки, пытаясь ухватиться за ее палец, на котором поблескивал большой перстень с янтарем. Юля взяла его на руки и, усевшись на тахту, стала кормить.
Когда вечерний чай был выпит, а малыш после ежевечерней процедуры купания и переодевания, раскинув ручки, уснул в своей кроватке, завешенной ажурным балдахином и со всех сторон обложенный «зефирными» подушечками, Юля, пожелав матери и бабушке спокойной ночи, прошла в комнату, прикрыв за собой дверь. Включив затененный светильник, девушка остановилась у окна. Запах сирени витал в воздухе, а соловьиные переливы затрагивали потаенные струны души, заставляя сердце то учащенно биться, то тоскливо замирать. Эти весенние душистые вечера и теплые майские ночи были определенно противопоказаны ей.
Они проникали сквозь запертые створки ее сердца, где были надежно спрятаны воспоминания и чувства, и выпускали их наружу, позволяя расправить крылья.
Ей хорошо в деревне среди родных и близких людей. Год назад это было единственным, что ей требовалось. Казалось, она все уже решила, распланировала и разнесла по полочкам. Казалось, для счастья ей хватит того, что у нее уже есть, и только одно обстоятельство Юля не учла — она молода и, несмотря на все случившееся, все же по-прежнему способна сладко замирать при звуках соловьиных трелей и мечтать о любви, вдыхая волшебный аромат сирени. Ее сердце томилось без любви, и в двадцать восемь лет по-другому просто не могло быть. Каждый вечер она задерживалась у открытого окна, позволяя себе ненадолго отдаться воспоминаниям, а потом решительно закрывала окно и укладывалась спать. И сегодня уже перегнулась через подоконник, чтобы прикрыть створки, но вдруг увидела, как у дома плавно тормозит большой темный автомобиль, мигая габаритными огнями.
Глава 21
Шарапова вздрогнула и выпрямилась, чувствуя, как испуганно забилось сердце в груди. Растерянно оглядевшись, она остановила взгляд на детской кроватке, где безмятежно посапывал малыш, и почувствовала, ее захлестывает паника. Выскользнув из комнаты, она поспешила к выходу с одной лишь мыслью: «Матвей каким-то образом узнал о ребенке и теперь приехал, чтобы отобрать его!»
Выбежав на крыльцо, девушка спустилась со ступеней и увидела, как в калитку кто-то входит. Тут же залаял пес, почуяв незнакомых, и на кухне зажегся свет. Шарапова сделала несколько шагов и остановилась, пытаясь рассмотреть мужской силуэт. И вдруг услышала негромкое:
— Добрый вечер, Юля!
Сердце, пропустив один удар, ухнуло куда-то вниз. Колени подкосились, чтобы не упасть, ей пришлось опереться о стену.
— Ариан? — хрипловато прошептала она, не веря своим ушам.
Нет, этого не может быть! Ей почудилось, она ошиблась… Ариан в Англии. Но вот мужчина подошел ближе, и на нее повеяло ароматом дорогого парфюма, который бы узнала из тысячи. Прежде чем ее ладонь коснулась его руки, сердце болезненно сжалось в груди. Боже! Перед ней действительно стоял Старовойтов, но как это возможно? Почему он здесь, да еще и приехал на ночь глядя? А главное, зачем? Слишком долго она ждала его, ждала даже тогда, когда уже бессмысленно было ждать. Год назад она жизнь бы отдала за этот его приезд, а сейчас ничего, кроме боли, неожиданно ударившей в сердце, не испытала. И зажмурилась, со всей очевидностью понимая, его приезд уже ничего не значит…
— Юль, ты извини, что так поздно. Извини, что вообще потревожил…
— Что случилось, Ариан? — перебила его девушка. И, несмотря на эмоции, владевшие ею в эти мгновения, голос прозвучал спокойно и ровно. — Твой приезд действительно удивил! Кстати, прими мои поздравления! Кто у вас? Сын или дочка? — не смогла сдержаться Шарапова.
— Юля…
— Не надо, Ариан! — оборвала его она. — Зачем ты приехал?
— Юля, мы могли бы где-нибудь спокойно поговорить? — как будто не слыша ее, спросил Старовойтов.
— Это так важно? Впрочем, наверное, важно, иначе ты бы не приехал посреди ночи! Прости, я не могу пригласить тебя в дом, там мама и бабушка, это вряд ли уместно. Подожди, я предупрежу, что отлучусь ненадолго, и возьму кофту.
Шарапова вернулась в дом и, сославшись на неотложное дело, попросила маму присмотреть за Прохором. Прихватив кофту, снова вышла на улицу. Ариана во дворе уже не было. Он стоял у машины, сунув руки в карманы брюк. Когда звякнула клямка калитки, мужчина обернулся и пошел к ней.
— Пройдемся немного? — предложил он.
— Я не могу отлучаться надолго. Ты в усадьбе остановился? — уточнила она.
— Нет, я не задержу тебя! Я приехал из Москвы и вернусь туда сегодня же. Юля, послушай, я знаю, что подлец. Более того, мерзавец и трус. Что бы ты обо мне ни думала весь этот год, какими бы словами ни вспоминала, себя я ругал почище. Однако это не помогало избавиться от сожалений, раскаяния и чувства вины. Знаешь, я даже не могу просить у тебя прощения, понимая, то, как поступил, простить невозможно. Я смалодушничал, другого объяснения моим поступкам нет. А возможно, нам с тобой просто не судьба быть вместе! Нет, я не ищу оправданий, не обеляю себя в твоих глазах, но в последний год я часто думал о том, почему так случилось. С самого начала все было запоздалым. И наша любовь, возможно, была всего лишь миражом, связавшим нас на многие годы.
— Если любовь и была придуманным фантомом, то как быть с болью, от которой не хотелось жить? Ее-то я не придумала, — не сумев скрыть эмоций, спросила Юля.
— Разочарование стало нашей болью, Юля! А еще запоздалое прозрение! Я собирался позвонить тебе, знал, что должен это сделать, и не мог. Как только мы прилетели в Англию и переступили порог дома, Аделина без предисловий сказала, что беременна. Это все решило раньше, чем я смог заговорить с ней о разводе. Впрочем, она не дала мне такой возможности. И тогда я понял, что снова стою перед выбором. И что-то изменить не представляется возможным. Ты называла это благородством, я же — малодушием. Оправдывая себя тем, что ты все поймешь, я набрал Матвея. Предполагал, что он обо всем тебе расскажет, и ты первая настоишь на том, чтобы я остался в семье. Ты не допустишь, чтобы я бросил беременную жену. Я знаю тебя. И с этим убеждением я жил весь год.
— Ты все же плохо меня знал, Ариан! Возможно, наша любовь и была миражом, но меня она поддерживала и согревала на протяжении многих лет! Я оставалась ей верна
