из них полыхал голубой проблесковый маячок.
— Номер машины случайно не запомнил? — спросил Николай Степанович, кивнув на скорую.
Витя покачал головой.
— Не до того было. Там… там такое было, если бы вы только видел, как они его…
— Представляю. Года два назад одного нашего почтальона сильно избили, он разносил инвалидам… отбили почки и легкие, теперь человек — сам инвалид. Ублюдков так и не нашли, хотя по приметам такие же вот как эти твои, — полные отморозки. Ладно, идем.
Они вошли в большой светлый холл. Люди в белых халатах сновали по длинному коридору, заглядывали в зал, что-то спрашивали у вахтера, некоторые отдавали бумаги в регистратуру и снова уходили. Тут же стояли многочисленные посетители с сумками, наполненными фруктами, котлетами, яблоками и домашней пищей.
Николай Степанович подошел к окошку регистратуры, дождался своей очереди и спросил:
— Здравствуйте. Сегодня вам мальчика привезли, десятый класс… Драка… мы хотели бы его проведать.
Витя встал рядом и кивнул.
— Шершень… Ой! — Витя вдруг с ужасом подумал, что не знает фамилии друга, но потом вспомнил лицо трудовика и выпалил: — Прокофьев. Владислав Прокофьев.
Женщина в окошке подумала секунду и покачала головой.
— Да, поступил такой. Но к нему нельзя.
— Никак? — в отчаянии спросил Витя.
— Мальчика привезли без сознания, — она взглянула на часы. — Уже должно была завершиться операция. — Она посмотрела на Витю и на мужчину. — А вы кто ему будете?
— Школьный друг. А это… — Витя поднял голову и посмотрел на Николая Степановича, — это наш почтальон.
— Понятно, — ответила женщина. — Если вы не родственники, вас никто не пустит. Таковы правила посещения. Только что приходили ребята, тоже спрашивали. Поймите, мы не можем пускать каждого в больницу, иначе начнется столпотворение… — Она закончила на повышенных тонах, но Витя уже не слышал ее голоса.
Остолбенев, он пару мгновений хватал ртом воздух, будто у него начинался приступ астмы.
— Товарищи, не толпитесь перед окошком, отойдите в сторонку, вы мешаете другим посетителям! — женщина раздраженно встряхнула головой.
Витя повернулся, но никакой очереди не обнаружил. Маленький старичок с авоськой дефицитных мандаринов рассматривал нарисованный от руки плакат, посвященный профилактике гриппа. На рисунке малыш, почему-то с красной кожей обливал себя из тазика голубой водой и при этом широко улыбался, хотя правильнее было бы сказать — скалился. Во рту у него росло три зуба: два снизу и один сверху. По углам плаката художник поместил с десяток черных клубочков на тонких ножках-ниточках. Размахивая такими же тонкими ручками, вращая широко распахнутыми испуганными глазами, эти довольно милые клубочки, символизирующие вирус гриппа, шарахались от воды в разные стороны и судя по всему, были очень недовольны процедурой.
Витя встряхнул головой, пытаясь справиться с подступающей паникой. Он схватил Николая Степановича за рукав и потянул в сторону. Тот и сам, казалось, был шокирован услышанным.
— Это они! Они! — зашептал Витя. — Как они смогли приехать так быстро⁈
Николай Степанович, казалось, не слышал его, о чем-то сосредоточено размышляя.
— Ну же! Николай Степаныч! — с отчаянием вскрикнул Витя и старичок с мандаринами невольно обернулся.
— Идем! Я, скорее всего, потеряю работу, но, как говорится, зато совесть будет чиста, — сказал почтальон, на ходу расстегивая свою большую дерматиновую сумку. Он быстро зашагал в сторону вахтера.
Женщина в будке за стеклом читала журнал «Огонек». «Доллар, слова и дела» — гласило название статьи, которое успел прочитать Витя.
— У меня срочная телеграмма для главврача, — Николай Степанович распахнул сумку, достал оттуда белый бумажный прямоугольник и махнул им перед стеклом. — Из горкома.
Вахтерша при слове «горком» чуть привстала и почтительно отодвинулась.
— Конечно, конечно, — она явно узнала Николая Степановича, — проходите. Вы же знаете, где кабинет Дмитрия Федоровича — второй этаж и нале…
— Да, конечно знаю, спасибо. Идем, — строго сказал он Вите.
— А…
— Это со мной, — повернулся он к вахтерше.
— Да, пожалуйста, — согласилась она.
Они быстро прошли мимо женщины и устремились налево в темный коридор.
Огромная больница эхом разносила звуки их шагов. На голых стенах изредка попадались плакаты, посвященные, преимущественно, здоровому образу жизни, а также роли в этом процессе партии и правительства СССР.
Витя едва поспевал за мужчиной. Ему казалось, что вахтерша вот-вот догадается об их истинных намерениях и, в лучшем случае, бросится в погоню — в худшем же, — вызовет милицию и тогда будет грандиозный скандал, школьный педсовет с обличением, неминуемая детская комната милиции и выговор маме. Ему стало плохо только от одной мысли об этом.
— Вы знаете, куда нам идти? — спросил, запыхавшись Витя. Они петляли по бесконечным коридорам, и он совсем потерялся в этом гигантском здании.
Николай Степанович кивнул.
— Я был здесь два раза по работе, и знаю, что сейчас мы в административном крыле. Он отделен от хирургии и реанимации переходом на третьем этаже. Туда мы сейчас и направляемся.
И действительно, Витя не видел здесь больных, озабоченных медсестер, снующих врачей — иногда лишь из кабинетов выходили взрослые в обычной одежде и, глянув на них, шли по своим делам.
— Здесь! — Николай Степанович показал на лестницу.
Они быстро поднялись на третий этаж и повернули направо. Перед ними простирался длинный светлый коридор, похожий на те, что часто показывают в фантастических фильмах. Его центральная часть оказалась застеклена и из нее открывался вид на обе стороны больничного здания.
— Смотрите! — шепотом сказал Витя, указывая на большие окна стерильных помещений с огромными голубоватыми лампами.
— Операционная, — Николай Степанович всмотрелся в застывших над хирургическим столом мужчин и женщина в белых халатах, колпаках и марлевые повязках. — Может быть, твой друг сейчас там.
Витя не смог себя заставить снова повернуть голову в том направлении. Это было слишком жутко.
— Вы не видите? — дрожа спросил он. — Это не он там?
— Лица не видно за шторкой. Не вижу… Идем быстрее!
— А что мы будем делать, когда найдем его? — вдруг спросил Витя и понял, что о самом главном он не подумал.
— Молодые люди… извините, а вы куда направляетесь? — вдруг раздался мужской голос позади. — Туда посторонним вход воспрещен.
Витя медленно повернулся и увидел мужчину в белом хирургическом облачении, похожем на ангельское одеяние. Он появился словно бы ниоткуда и теперь стоял в
