никто на них не смотрел.
Трамвай обогнул небольшой рынок, на следующей остановке нужно было выходить.
— Я застал драку и помешал им… потом приехала скорая и милиция… Влада увезли. Он был весь в крови и потерял сознание. А меня допрашивали. Но я их никогда не видел раньше. Так и сказал. А сегодня, когда они за мной погнались, я убежал через институт, там есть черный ход… но Черныш схватил одного… — Витя с тревогой глянул на трамвайную колею. — Скорее всего, они тоже направляются в больницу.
— Черныш… — Николай Степанович чуть заметно улыбнулся. — Если он схватит, то вряд ли просто так отпустит. — Почтальон спохватился. — Иногда я заменяю Веру Никитичну на двадцатом участке — это где больница и ношу туда почту. Кажется, я знаю, как пройти к Владу. Идем! — Они выскочили из открывшейся двери и направились быстрым шагом по дорожке, покрытой густым ковром осенних листьев.
Неприметный автомобиль с затемненными стеклами остановился на остановке. Из него вышел человек в темном плаще, подошел к киоску «Союзпечать», попросил газету «Советский спорт», расплатился и сел обратно в машину. Некоторое время машина стояла на месте, потом резко тронулась с места и через минуту никто бы и не вспомнил о ее существовании.
Глава 28
— Быстрей, быстрей, Николай Степаныч, — Витя подгонял почтальона, постоянно его опережая и с мольбой поглядывая на семенящую позади фигуру в темном мешковатом и измятом пальто.
Мужчина торопился, но после бессонной ночи и длительного допроса в милиции, ноги отказывались ему повиноваться. Порой он оступался или делал случайные нелепые движения и со стороны могло показаться, что прямо с утра мужчина навеселе.
Впрочем, редкие прохожие не находили ничего особенного в шестикласснике с портфелем в руках и мужчине в темном плаще с вместительной сумкой, болтающейся у него на плече, и спешили по своим делам: большинство — на трамвайную остановку.
К многопрофильной больнице поднималась длинная лестница из красного булыжника. С обеих сторон под сгорбленными фонарями стояли угловатые лавочки — в основном пустые, холодные и одинокие. Несколько важных ворон расхаживали по ним, высматривая в мусорных ящиках что-нибудь интересное.
— Я уверен, что в детскую его не повезут, сюда ближе в три раза, — Николай Степанович смахнул выступившие капельки пота со лба. — Да и врачи тут опытнее. Лет десять назад среди ночи я проснулся от жуткой боли в животе, подумал, что отравился и если бы не хирурги этой самой больницы, вряд ли бы шагал сейчас рядом с тобой. Острый аппендицит.
— Будем надеяться, — Витя поежился.
— За что они его избили все-таки? — запыхавшись на подъёме спросил Николай Степанович.
— Честно говоря, не знаю… — Витя перекинул довольно тяжелый портфель, набитый учебниками из руки в руку, потом что-то вспомнил, расстегнул замок и вытащил флягу, обтянутую довольно непрезентабельным брезентом. — Будете? Это шиповниковый чай. Шершень сам сделал.
Николай Степанович остановился. Минутка отдыха ему явно не помешала бы. И хотя фляга выглядела не очень, он протянул руку и сделал пару глотков.
— Какая вкуснятина!
— То-то же.
Витя отпил немного и закрутил флягу крышкой на цепочке.
— Я слышал, что они говорили про какие-то деньги, якобы… он должен им платить за что-то. То ли по рублю в день… то ли больше, я точно не расслышал. Может и по рублю.
Николай Степанович присвистнул.
— Это же тридцать рублей в месяц. Откуда у десятиклассника такие деньги? У меня зарплата… — тут он осекся, но решив, что терять уже особо нечего, продолжил грустным голосом: — семьдесят рублей. Иногда выходит восемьдесят, но это нужно брать еще участок, а у меня спина не очень… да и вообще…
Витя понимающе кивнул, чем немного подбодрил почтальона.
— У меня мама сто пятьдесят зарабатывает. Зато вы везде гуляете, все видите… я бы тоже так хотел. Чем сидеть все время в прачечной. Там еще и воняет постоянно химикатами, порошками, гладильными машинами…
Николай Степанович кивнул.
— Зато тетя Оля хорошо получает, — сказал Витя. — Я слышал, как они с мамой на кухне разговаривали. Выходит рублей двести пятьдесят, а еще какие-то шабашки и левак. Что такое шабашки, а? Может и вам…
— Идем, идем быстрее! — заторопился почтальон.
Витя понял, что сгоряча сморозил глупость и, сконфузившись, ускорил шаг. В лестнице кое-где отсутствовали булыжники и нужно было внимательно смотреть под ноги, чтобы не оступиться и не расквасить нос.
Периодически Витя оглядывался, высматривая на спуске подозрительные лица, но парк, раскинувшийся перед больницей в этот час, был немноголюден.
— Если его здесь нет, — вдруг сказал Николай Степанович, — значит, поедем в шестую детскую, а потом — в Склиф. Если травма серьезная, повезут в Склиф, конечно.
— А почему вы сказали, что эта татуировка… в общем, череп на руке — еще хуже, чем тюремная?
Николай Степанович посмотрел на Витю и лицо его сразу стало озабоченным, напряженным.
— Не хуже. Опаснее. Я не знаю, что ты в точности увидел на руке этого бандита, но если рисунок и впрямь представляет собой череп с ожерельем из лезвий, как ты говоришь, то это означает причастность к культу некромантов. Они обращаются к душам умерших, чтобы узнать будущее. И не только узнать, они верят, что с помощью особых ритуалов можно это будущее изменить, в своих, разумеется, корыстных целях. Естественно, эти секты строжайше запрещены у нас в стране и я, честно говоря, сомневаюсь, что ты мог такое видеть. В любом случае, в большинстве случаев подобными вещами занимаются психически нездоровые люди, фанатики.
Витя вспомнил жуткие глаза долговязого и ему стало не по себе.
— Они могут узнать будущее? — тихо спросил он.
— Они думают, что могут. На самом деле, конечно же, нет. Как можно узнать будущее? Или, тем более, изменить. Это невозможно. Но ритуалы, которые они используют, и вся внешняя атрибутика культа воздействуют на подсознательный уровень, ты поневоле начинаешь им верить.
— А если я… — начал Витя, но оборвал предложение на полуслове. Они вышли на небольшую площадку с засохшими прутиками, которые еще месяц назад были пышными цветами — впереди виднелся парадный вход больницы, возле которого прохаживались посетители и больные, отличающиеся спортивной формой одежды. Если бы рядом находился стадион, можно было подумать, что вот-вот начнется какое-то соревнование. Справа в торце здания стояли две машины скорой помощи, на крыше одной
