Она небрежно кивнула и решительно потащила Ястребова куда-то в глубь аллей.
— Ну и что это значит? — поинтересовался Михаил, с любопытством озирая массивные кресты и изваяния. Он неоднократно бывал здесь днем, помнил, где похоронены жена и сын Сталина, Хрущев, Чехов, Гоголь и многие другие известные люди, но в лунном свете, морозной декабрьской ночью, когда вокруг тишина и лишь снег скрипит под ногами, все казалось настолько зловещим и странным, что он был почти благодарен Анне за эту неожиданную выходку. Особенно страшны были гранитные ряхи покойных советских номеклатурщиков — генералов и секретарей ЦК. Вот уж воистину монстры для фильма ужасов!
В глубине кладбища действующих фонарей было мало — горел всего один на каждую аллею.
— Ночь, улица, фонарь, могила… Однако как все это мило! — пробормотал Михаил, лишь бы избавиться от этой гулкой гробовой тишины.
— Нет, это в самой глубине, но мы туда не пойдем. — Анна остановилась под ближайшим фонарем. — Дай прикурить.
— Ты мне наконец объяснишь, что мы здесь ищем? — спросил Михаил, поставив шампанское в снег и поднося Анне зажигалку.
— Могилу, — вместе с дымом выдохнула она.
— Чью?
— Мою!
— Ты что — вампир? — не нашел ничего более остроумного Ястребов.
— А, как ты не понимаешь, — досадливо поморщилась Анна. — Муж купил нам всем могилы. То есть себе, мне, своей матери, брату и сестре.
— Интересное капиталовложение. Но, насколько я помню, здесь хоронят только по распоряжению правительства?
— Этого я не знаю… Но то, что он купил нам могилы именно здесь — это точно, я сама видела документы. Участки находятся в самом конце, у противоположной стены… Нет, ну их к черту, мы туда не пойдем!
Она задумалась, вскинула голову и повернулась в сторону полной луны. Михаил курил, посматривал на Анну и терпеливо топтался на месте. О чем думает эта странная женщина?
— Скажи мне хоть что-нибудь! — неожиданно попросила она.
— Что именно?
— Утешь меня! Неужели мы все будем лежать в этих проклятых могилах? Неужели это так неизбежно? Но почему, за что? Ведь это же невозможно, нечестно, неправильно! Ну скажи, скажи, ведь ты же такой умный — есть Бог, есть загробная жизнь, есть там хоть что-нибудь?
— Не знаю! — честно признался он. — Надеюсь, что есть… Чем я могу тебя утешить? Только одним. — И он поднял с земли бутылку шампанского.
День завтрашний сокрыт от наших глаз, Спеши использовать летящий в бездну час; Пей, луноликая, как часто будет месяц Всходить на небосвод, уже не видя нас!
Анна жадно приложила горлышко к губам и запрокинула голову. Сделав несколько больших глотков, она выронила бутылку в снег, схватила Михаила за рукав дубленки и потащила в сторону ближайшего памятника. Это была большая, плоская, занесенная снегом плита, над которой сидел скорбящий каменный ангел.
— Ты что? — проваливаясь в снег и чертыхаясь, спросил Михаил. — Куда ты меня тащишь?
— Давай займемся любовью прямо здесь, на этой самой могиле!
— Холодно ведь!
Впрочем, мороз был не таким уж сильным, просто Михаил сегодня много выпил и сейчас вдруг так разволновался, что побоялся опозориться.
— Ничего, я тебя согрею, — пробормотала она, приникая к нему, — поцелуй меня…
Да, Анна была бесподобна! Что там мороз, тишина и кладбище — уже через минуту они оба дрожали от возбуждения, проникая холодными руками под одежду друг друга и согреваясь бесстыдно-ласкающими прикосновениями. Никогда прежде Михаил не испытывал такого адского, неимоверного, чудовищного по остроте и безумию блаженства.
Распахнув шубу, Анна легла на могильную плиту, небрежно разметав волосы прямо по снегу. Задрав на ней платье и положив ее ноги себе на плечи, он встал перед женщиной на колени. Черные чулки, пояс для резинок, тонкие, ажурные трусики… Михаил так и не стянул их до конца, оставив на белом сапоге правой ноги. Несколько мгновений он жадно ласкал Анну горячим и влажным языком, добиваясь сладострастных стонов с ее стороны, а затем приподнялся и вошел в нее, поразившись упругой силе своего возбуждения. Задыхаясь и неистовствуя, он то прижимался раскаленной щекой к прохладно-гладкому чулку ее правой ноги, то кусал губы, стремясь передать ей рвущуюся наружу энергию. На какое-то мгновение он вскинул голову и сквозь прищур раскаленных век увидел склонившегося над ними ангела — тот снисходительно улыбался!
Прервав череду сдержанных стонов, Анна вскрикнула так громко, что Михаил очнулся и испугался. Он сделал еще несколько резких и сильных толчков, но она уже обмякла и перестала подаваться им навстречу, принимая их покорно и расслабленно. Михаил содрогнулся, выгнулся и, заскрежетав зубами, изо всех сил прижал ее обнаженные бедра к своему разгоряченному лицу…
Через несколько минут, приведя себя в порядок, они молча направились к выходу, преисполненные самых торжественных чувств.
— У тебя волосы в снегу, — заметил он, когда они оказались под одним из фонарей, — подожди, я отряхну, а то еще простудишься.
— Оставь, — мотнула головой она, — сейчас в машине согреемся.
Попрощавшись со сторожем, они вышли на улицу и сели в «Мерседес», за рулем которого дремал водитель.
«Какая фантастика, — думал Михаил, глядя на Анну и молча улыбаясь. — Такого приключения стоило ждать целых двадцать лет! Интересно, не жалеет ли она о том, что в свое время мне не уступила?»
— Чему ты улыбаешься? — спросила она.
— Ты великолепна. — Он потянулся, чтобы снова ее поцеловать, но тут почувствовал, что наступил на нечто скользкое. Нагнувшись, Михаил поднял книгу в яркой глянцевой обложке. — Что это у тебя в салоне книги под ногами валяются? — пробормотал он, поднося ее к окну, чтобы прочесть заглавие при свете уличных фонарей: — «А. Гурский. „Пропавшая красавица“». Ничего себе новости! Ай да Леха! Слушай, Анюта, можно я возьму ее почитать?
— А что мне за
