Лиле показала на своей спине, где у Хариты болит.
— Ребро?
— Это очень мучительно. Кроме того, осколок кости прижимает жизненную нить, идущую через хребет в мозг. Это еще более мучительно и не пройдет со временем, сколько ни лежи.
— Я лежала, и это прошло.
— А теперь снова болит.
— И чем помогут твои склянки и притирания? — спросила Харита.
— Притирания — это для твоей распухшей щеки. Что до остального, я предлагаю удалить осколок кости, чтобы ты исцелилась полностью.
— Резать? Не позволю. Не такое уж у меня сильное увечье.
— Пока, может быть, и не такое, хотя и очень болезненное. Однако, если оставить все как есть, осколок кости может сместиться и попасть в жизненный орган, что много хуже.
— Жрецы…
— Жрецы никогда не примут того, что не сами придумали. А мои каменные инструменты не хуже металлических. Камень можно освятить, его целительная сила действует долго.
Харита внимательнее взглянула на эту удивительную женщину. Лиле казалась темной и хрупкой, хотя ростом не много уступала Харите; ощущение смуглости создавали огромные карие глаза и длинные темные волосы, блестящие и шелковистые. Под алебастровой кожей угадывался намек на более густую, темную кровь, в гибкой грации чудилась настороженность, как будто каждое движение было просчитано и обдумано.
— И зачем тебе это? — спросила Харита. — Что тебе до меня?
— Я же объяснила, — просто сказала Лиле.
— Из-за веры в Митру?
— Да, а еще потому, что ты дочь моего супруга и глава семьи, покуда он нездоров.
— Ясно.
Лиле взглянула на нее. Большие карие глаза излучали искренность.
— Мы сестры, Харита. Нам не из-за чего враждовать. Я не желаю тебе вреда и, веришь или нет, глубоко чту твоего отца. Я прибегаю к своему искусству, чтобы дать ему утешение… — она замялась, — …и возвратить здоровье.
Харита чувствовала, что Лиле чего-то недоговаривает. Она сказала:
— На твою прямоту отвечу прямотой. Я не доверяю тебе, Лиле. Я не знаю, чего ты добиваешься, но ты и так достигла всего, женив на себе моего отца. Покуда я не узнаю больше, я буду тебя остерегаться.
— Ты выразилась вполне ясно, царевна, и я все поняла.
Лиле медленно встала, взяла поднос с лекарствами. В дверях она остановилась и сказала:
— Если надумаешь удалить обломок кости, я всегда готова тебе служить.
На следующий день заглянул Аннуби, и Харита рассказала о разговоре с Лиле. Царский советник слушал, и складка у него на лбу становилась все глубже и глубже. Наконец он гневно воздел руки и воскликнул:
— Довольно! Не желаю больше слушать!
Харита ожидала, что он встревожится, но откуда такая ярость?
— Аннуби, в чем дело? Что я такого сказала?
— Довольно! Все ложь — от первого до последнего слова!
— Но должна быть какая-то доля истины в ее словах! Жрецы, лечившие царя, не позвали бы ее, не будь в этом нужды. Если она и впрямь вытащила отца из могилы, неудивительно, что он без нее шагу ступить не может.
— Да, ей подвернулся удачный случай, и она использовала его сполна. Всю эту злополучную историю она повернула в свою пользу. Этот фригийский раб… она сказала, как его звали?
Харита задумалась.
— Тотмос… Да, Тотмос.
— Вот видишь? Ее отца зовут Тотмос. Он и есть фригиец — надо думать, матрос. Мать наверняка из самых низов, легла с первым, кто на нее взглянул.
— Она ни разу не упомянула мать, — пробормотала Харита.
— Думаю, несчастная потаскушка давно вскрыла себе вены.
— А как же ее искусство — целительство, хирургия, Митра? Она показалась мне такой знающей: подробно объяснила, что где болит, хотя и пальцем меня не коснулась.
— Уверен, что-то немногое она умеет — резать и все такое. Почитание Митры и Изиды идет из древности и было когда-то очень распространено.
— Было?
— Оно угасло тысячи лет назад.
— Так как же… — начала Харита.
— Оно возродилось, на этот раз в виде культа, и, как говорят, кое-где нынче вошло в моду. Если ее отец — матрос, он легко мог принести эту веру из своих плаваний.
— Она показалась мне весьма сведущей в лекарском деле, — неуверенно продолжала Харита, тоже начиная хмуриться.
— Не отрицаю, дар у нее есть, но им наделяют многие боги и не всегда ко благу людей.
— О чем ты?
— Если она и впрямь так искусна, как похваляется, почему царю не лучше? Четыре года прошло!
— А ведь я чуть ей не поверила. Она почти убедила меня.
— Да, и это часть ее дара. Если долго ее слушать, перестаешь отличать правду от лжи.
— Аннуби, что нам делать?
Прорицатель вздохнул и развел рутами.
— Ничего. Мы бессильны. Будь здесь Киан…
Харита сбросила одеяло.
— Киан не приедет.
— Ложись обратно! Куда ты?
Огромным усилием Харита спустила ноги с кровати.
— Киан сказал мне, что они с Белином встречаются через день на мосту где-то на границе наших земель — он упомянул Гераклий. Не знаю, где это, но мне надо туда. А ты мне поможешь.
— Тебе нельзя ехать.
— Так сделай, чтоб было можно. Перевяжи потуже и дай что-нибудь, что притупляет боль.
— Лучше лежи. Ты ничего не сможешь поделать.
Царевна, скривившись от боли, подвинулась к краю кровати.
— Я и на миг не останусь в этом доме обмана и боли, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — На этот раз они меня выслушают, я их заставлю. Ты веришь в то, что сказал Тром?
Прорицатель не ответил, и Харита спросила:
— Так ты отказываешься от своих слов?
— Я ни от чего не отказываюсь, — тихо произнес Аннуби.
— Тогда почему ты так на меня смотришь?
— Твоя мать, царица, тоже ему поверила. Помнишь Великий Совет?
Она кивнула.
— Все время, что мы были в Посейдонисе, твоя мать понуждала меня искать знамения — читать летописи, книги о звездах, советоваться с другими прорицателями.
— И что ты должен был найти?
— Знамения, свидетельства, упоминания — все, что подтверждаю бы пророчество Трома.
— И нашел?
— Нет, — сознался Аннуби. — Не нашел, потому что искал совсем другое.
— Что?
— Я хотел знать, когда умрет Брисеида.
Харита мотнула головой.
— Но почему?
— Брисеида предвидела — из-за звездопада, хотя предчувствие возникло у нее задолго до этого. Да, она обладала таким даром, хоть и в небольшой мере. Итак, я совещался со жрецами касательно ее участи. Знамения убедительно свидетельствовали: смерть царственной особы неминуема. Она догадывалась, что ей осталось мало, хотя, полагаю, не ждала такой страшной смерти. И это, конечно, к лучшему. Однако, когда убили Верховного царя, мы на какое-то время поверили, что именно его гибель предрекли звезды, а Брисеиде ничто не грозит.
Харита молчала. События, о которых рассказывал Аннуби, могли произойти столетия назад — так многое изменилось со дня
