пить, Талиесин?
— Не трогай его! — предупредил Кормах.
Хафган отдернул руку.
— Все хорошо, Хафган, правда, — успокоил его Талиесин.
— Теперь подумай, что ты видел в Ином Мире, и постарайся нам рассказать, даже если тебе это кажется полнейшей бессмыслицей.
Талиесин начал рассказывать, друиды ловили каждое его слово. Закончил он так:
— А потом владыка Иного Мира подошел ко мне, назвал меня по имени и обещал научить, что надо сказать.
— И научил? — спросил Кормах.
Талиесин неуверенно кивнул.
— Кажется, да.
— Что же он сказал?
Талиесин нахмурился.
— Не помню.
— И все? — спросил Хафган.
— Да, — отвечал Талиесин. — Я все рассказал, что помню.
Кормах кивнул. Хафган вновь протянул Талиесину руку и помог ему встать.
— Молодец, Талиесин. Правда, молодец.
Все трое двинулись через лес к каеру.
— Но что это значит? — спросил Талиесин.
— Может быть, это предназначалось тебе одному, — ответил Хафган.
— А все остальное — девушка в озере, меч… они-то что означают?
Мгновение оба друида молчали, потом Хафган сказал:
— Друиды не любят сознаваться, что есть вопросы, которые им не по силам, — особенно если вопрос прозвучал из уст столь юного существа.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — спросил мальчик.
— Он пытается этого не сказать, — отвечал Кормах, — но смысл тот же самый. Да, мы не знаем, что это означает. Честно признаюсь, малыш, мы не думали, что твое странствие будет таким долгим и таким наполненным. — Он остановился и взял мальчика за плечи. — Послушай, Талиесин, ты побывал в таком месте, которое мы видели лишь смутно, издалека. Ты посетил мир, который знаком нам только по темным отблескам.
— Ты понимаешь, что Кормах тебе говорит? — спросил Хафган.
— Вроде да, — кивнул Талиесин.
— Может, да, а может, и нет, — вздохнул Кормах. — Понимаешь, малыш, я надеялся через тебя получить знамение. Думал, может, молодые глазки увидят яснее… они и увидели. Но то, что им предстало, предназначалось тебе одному. Довольно знать, что ты это видел. Малыш, твои ноги ступали по земле, которую мы лишь смутно угадывали, — и это сознание я унесу в могилу.
Остаток пути до каера они проделали в молчании. В ту ночь Талиесин без сна лежал на соломе у очага и думал об Ином Мире и о том, сможет ли снова туда попасть — не из праздного любопытства, как сказал Кормах, но чтобы вновь увидеть ту девушку и, если можно, пробудить ее от осиянного подводного сна.
Глава 8
Хотя вынужденное заточение доводило ее чуть ли не до безумия — время бежит, а она валяется без движения и ничего не предпринимает, — Харита поневоле признавала, что все не так плохо. Она жива, да и нездоровье обернулось неожиданным преимуществом — в корне изменило отношение к ней Лиле. Теперь та считала своим долгом лично ухаживать за немощной, и у Хариты появилась возможность поближе узнать эту загадочную женщину.
Как только царевна вернулась после стычки в дозорной башне и разместилась в прежних покоях, Лиле тотчас проскользнула к ней вместе со слугой, который принес на подносе множество горшочков и склянок различных размеров и форм. Аннуби только что осмотрел ее спину и прописал покой — единственное лекарство, как ни горько это было признать.
Харита увидела Лиле со слугой и застонала больше от отчаяния, чем от ненависти к мачехе. Она отвернулась к стенке, а Лиле присела на край ложа.
Однако первые же ее слова обезоружили Хариту, хотя настороженность и не рассеяли.
— Я знаю, что ты не питаешь ко мне любви, царевна Харита, но теперь, когда ты здесь, ты для меня — старшая в семье, и мой долг — служить тебе изо всех моих сил.
Харита повернулась к ней, но ничего не сказала.
— Конечно, — продолжала Лиле, — будь здесь Киан, я бы слушалась его. Однако его нет, а ты — царева дочь.
— А ты — царская жена, — отвечала Харита чуть более язвительно, чем намеревалась.
— Да, — просто отвечала Лиле, — но я не царского рода. А ты — его родная кровь… — она подняла руку ладонью вверх, — …значит, я служу и тебе. — Она жестом показала слуге, чтобы тот поставил поднос и вышел.
Не уловка ли это? Лиле безусловно хитра. Неужели она притворяется смиренной, чтобы подольститься к врагу?
— Мне ничего не нужно, — буркнула Харита, — только покой, а ты мешаешь мне отдыхать.
— Я знаю, что сказал Аннуби, и все же тебе можно помочь.
Харита едко хохотнула.
— Личные лекари самой Верховной царицы сказали, что сделать ничего нельзя, но время потихоньку все вылечит.
— Без сомнения, ученые жрецы очень мудры, — ответила Лиле, — однако у целителей есть способ подхлестнуть время.
— Что за способ?
Лиле загадочно улыбнулась и произнесла шепотом:
— Митра!
— Что-что?
— Древнее искусство целительства, известное приверженцам восточного бога Митры, или, в женском проявлении, Изиды.
— От кого ты узнала про этого бога и его целительство? — спросила Харита.
Лиле склонила голову на бок.
— Когда-то очень давно мой отец плавал на восток. Не знаю, как так вышло — рассказывают по-разному, — но он привез с собою купленного там раба. Раб был ученый, и отец приставил его ко мне и моим сестрам учить старинной грамоте…
— Чтобы со временем ты стала достойной супругой царю, — заносчиво вставила Харита, — если такое возможно.
— Без сомнения. — Глаза у Лиле сузились. Она отвернулась и продолжала: — Этот раб — фригиец по имени Тотмос — обучил нас чтению и письму, а когда мы выросли, то и древней вере.
— И с ее помощью ты лечишь моего отца.
— Да.
— Только что-то ему твое лечение не на пользу.
Лиле удивленно подняла голову.
— Кто другой сумел бы сделать больше?
— Ты себе льстишь. Кто угодно бы справился. Рана была совсем неглубокая. Просто…
Лиле перебила ее:
— Рана была смертельная.
— Что?
Лиле отвечала просто:
— Когда я пришла, он уже остыл и его можно было нести в усыпальницу. Да, ранили его неглубоко, но за царем плохо ухаживали — покуда он спал, жизнь сочилась сквозь скверно наложенные повязки. Эти глупцы позвали меня, когда увидели, что он умирает; наверное, хотели свалить его смерть на меня.
Харита молчала. Ей не приходило в голову, что отец был ранен серьезнее, чем полагали. Неужто он и вправду лежал при смерти?
— Конечно, когда я его вытащила, — продолжала Лиле, — они стали утверждать, что рана пустяшная. Пустяшная! — Лиле хохотнула. — Тогда зачем было звать меня? В жизни не видела таких перепуганных и пристыженных людишек!
Столько Харита за один раз переварить не могла, поэтому решила обдумать позже, а пока спросила:
— Положим, я соглашусь. Что в таком случае ты сможешь сделать?
— Твое увечье глубоко внутри…
— Это все знают.
— Ребро сломано вот здесь, —
