русские области огромными полонами и мешавшим движению русской колонизации в соседние южные степи[36].
Начавшийся при Иване III призыв в Москву иноземных архитекторов, литейщиков, лекарей и всякого рода мастеров продолжался и после него. Московское правительство ясно видело отсталость своего народа в искусствах и промышленности от Западной Европы и потому очень желало привлечь в свою службу знающих людей, в особенности для усиления своих военных средств, то есть для постройки не только каменных храмов, но и прочных крепостей, для изготовления пушек, пороху и разного оружия, а также для удовлетворения разнообразных потребностей царского двора. Наши западные соседи со своей стороны также ясно видели, какая грозная сила растет против них в лице Московского государства, объединившего великорусскую народность; они понимали, что, пока эта народность лишена европейских знаний, она не может развить вполне свое могущество, а потому с неудовольствием смотрели на поездки итальянских и немецких мастеров в Москву и доставку туда военных снарядов. Польско-литовские государи, оба Сигизмунда, I и II, прямо старались мешать подобным сношениям и не позволяли европейским купцам возить чрез свои земли в Московскую Русь оружие и военные припасы. Еще с большей подозрительностью относился к таковым сношениям слабый Ливонский орден. Свою враждебность он выказал особенно по следующему поводу.
В 1547 году, когда царь приблизил к себе умных советников, он дал поручение одному находившемуся в Москве немцу Шлитте, родом саксонцу, набрать в Германии разных художников и мастеров на царскую службу, для чего снабдил его своей грамотой к императору Карлу V. Шлитте получил от Карла разрешение и набрал более ста человек; тут были архитекторы, оружейные мастера, литейщики, живописцы, ваятели, каменщики, мельники, рудокопы, слесаря, кузнецы, каретники, типографщик, органист, медики, аптекари и прочие; даже было несколько богословов, отправлявшихся по желанию Римской курии с целью католической пропаганды. Но в Любеке, по наущению ливонских немцев, Шлитте задержали под предлогом одного старого долга. Спустя два года ему, однако, удалось с частью собранных людей добраться морем до Ливонии; тут орденские власти задержали его снова и посадили в заключение. На сей раз они выхлопотали у императора декрет, которым приказывалось ордену не пропускать в Москву подобных людей, несмотря ни на какие паспорты. Впоследствии Шлитте удалось освободиться и даже снова побывать в Москве; но предприятие его уже расстроилось: собранные им люди разошлись в разные стороны; лишь немногие из них успели пробраться в Москву и поступить на царскую службу. Как строго относились к подобным людям ливонские власти, показывает пример одного пушечного мастера, которого завербовал Шлитте, по имени Ганс. Его поймали на дороге в Россию и посадили в тюрьму. Ганс бежал из тюрьмы, но около русской границы его вновь поймали и на сей раз отрубили голову.
В то время, когда Ливонский орден и Ганзейский союз старались преграждать доступ в Россию западноевропейским искусствам и ремеслам посредством Балтийского моря, почти внезапно открылся иной путь для сношений России с Западной Европой, путь Беломорский.
Соревнование с испанцами и португальцами, открывшими пути в Америку и Ост-Индию, желание найти неведомые дотоле страны и завести с ними прибыльные торговые сношения побудили английских купцов, в царствование Эдуарда VI, составить особое общество для снаряжения морской экспедиции в северо-восточном направлении. На собранный им капитал общество это снарядило три корабля, начальство над которыми принял Гут Виллоби. В мае 1553 года корабли вышли из Темзы. Дорогой буря рассеяла их. Два корабля остановились у берегов русской Лапландии, и тут Виллоби замерз со всем экипажем; рыбаки нашли его потом сидящим в палатке за своим журналом. Третий же корабль, по имени «Благое предприятие» («Бонавентура»), с капитаном Ричардом Ченслером вошел в Белое море и в конце августа пристал в устье Северной Двины, в окрестностях монастыря Св. Николая. От встреченных рыбаков он узнал, что находится во владениях московского царя. Власти ближнего города Холмогор дали знать царю о прибытии английских гостей; по государеву указу Ченслер со своими людьми был отправлен в Москву, где вручил Иоанну грамоту короля Эдуарда, обращенную к владетелям северных стран. Царь и его советники оценили ту пользу, какую могла извлечь Россия от непосредственных сношений с Англией для получения военных материалов и иноземных мастеров. Ченслер был ласково принят при московском дворе и отпущен с царской грамотой к королю Эдуарду, в которой Иоанн изъявлял готовность даровать англичанам права свободной торговли в России. Ченслер не застал уже в живых Эдуарда VI. Преемница его королева Мария и ее супруг Филипп Испанский утвердили привилегии купеческого общества или компании, основанной для торговли с Россией, и отправили послом в Москву того же Ченслера на том же корабле «Благое предприятие», в сопровождении двух агентов компании. Царь действительно даровал этой компании право беспошлинной торговли во всем своем государстве с разными другими льготами. Кроме того, он велел отдать ей оба корабля Виллоби со всеми найденными в них товарами и отправил в Англию вместе с Ченслером в качестве русского посла вологодского наместника Осипа Непею. Корабль его бурей был разбит о береговые скалы Шотландии, и сам Ченслер погиб с большей частью своего экипажа и русской посольской свиты. Но Непея спасся, достиг Лондона и удостоился весьма почетного приема при дворе. Филипп и Мария со своей стороны тоже даровали русским купцам право свободной и беспошлинной торговли. Этим правом русские купцы, конечно, тогда еще не могли воспользоваться. Действительнее оказалось королевское позволение на свободный выезд в Россию разных художников и ремесленников, так что уже Непея вместе с предметами, купленными для царской казны, привез из Англии и несколько мастеров для царской службы. Прибывший вместе с ним агент англо-русской компании, опытный в путешествиях и ловкий капитан Дженкинсон сумел весьма понравиться царю и выхлопотал у него для своей компании позволение вести через Россию торговлю с Персией. Тот же Дженкинсон первый из англичан совершил поездку с товарами своими в Прикаспийские страны и доезжал до Бухары. Плывя нижней Волгой, он в своем дневнике сообщает любопытное сведение о междоусобиях и моровом поветрии, свирепствовавших тогда (весной 1558 г.) в ногайских ордах: остатки их потянулись к Астрахани, надеясь найти там пропитание, но тут они гибли от голода в таком огромном количестве, что берега Волги в тех местах были покрыты грудами мертвых и смердящих тел.
Итак, холодное и пустынное дотоле Белое море оживилось торговыми судами разных европейских наций; ибо вслед за Ченслером сюда явились также корабли голландские и бельгийские. Хотя право свободной торговли в этих странах даровано было только
