которая безуспешно трясла вновь закрытую дверь в попытках попасть в кинотеатр.
Ханна тоже подергала за ручку, скорее из желания покинуть здание, чем впустить работницу, затем внимательно оглядела замки, которые казались незапертыми, и беспомощно пожала плечами:
– Не открывается.
– Серьезно? – фыркнул Бэнкрофт, подходя ближе. – Я, конечно, не эксперт в вопросах сверхъестественной чертовщины, но ты действительно ожидала, что внезапно распахнутая магией дверь, куда нас затянуло, просто так откроется и позволит тебе сбежать? Ты совершенно не ценишь последовательного развития сюжета.
– Погоди-ка, – встрепенулась Ханна, хлопая себя по карманам, наконец нашла искомое и вытащила старый латунный ключ от дверей в церковь Заблудших душ. – Разве этот тотем не означает, что на меня не должна действовать магия?
– Хм-м, – задумался Бэнкрофт. – Может, сейчас творится чертовщина другого типа?
– Или другого уровня. Мощнее, чем наш оберег.
Официантка за дверью размахивала руками и что-то кричала, но Ханна ничего не слышала, поэтому пожала плечами и виновато улыбнулась.
– Я просто… – она резко прервалась на середине предложения, когда работница кинотеатра шлепнула себя по затылку, точно ее кто-то укусил, и повалилась навзничь с удивленным выражением, застывшим на лице. – Что за…
Переулок наводнили мужчины, вернее фигуры, полностью затянутые в черное защитное снаряжение.
– Вот блин, – вздохнул Бэнкрофт. – Опять эти придурки.
Тот факт, что Ханну совершенно не обеспокоило появление штурмовиков, наглядно демонстрировал, насколько ее испугало быть затащенной помимо воли в кинотеатр неведомыми силами. Видимо, мозг мог выдержать лишь ограниченное количество шока и она своего лимита уже достигла. Кроме того, как упомянул Бэнкрофт, им уже доводилось ранее сталкиваться с отрядом бойцов, работающих на бессмертных.
Вероятно, когда все закончится, Ханна еще удивится тому, насколько же странными стали ее будни, если происходящее не кажется необычным, но сейчас она лишь ткнула пальцем в бессознательную официантку и крикнула штурмовикам:
– Эй! Хотя бы подберите ее!
Они рассредоточились полукругом перед дверью, и один из них попытался выломать ее. Безуспешно. Затем другой вытащил что-то из рюкзака.
– Думаю, нам лучше отойти, – предложил Бэнкрофт.
Они с Ханной отступили в глубь коридора и принялись наблюдать, как штурмовики пробуют взорвать упрямую створку. Их усилия ни к чему не привели, не считая столба дыма и жестов, которые выражали удивление.
В этот момент в переулок вошла доктор Картер, приблизилась к двери и взглянула сквозь стекло на журналистов.
– Только посмотри, кто здесь, – радостно помахал псевдоадвокату Бэнкрофт.
Штурмовики окружили начальницу. Та выслушала их доклад, всплеснула руками, прикрыла глаза и что-то прошептала. Ее тело заметно вздрогнуло от напряжения, после чего она сдалась и бессильно покачала головой.
Бэнкрофт подошел к двери и постучал по стеклу, а когда Картер обратила на него внимание, указал на нее и крикнул:
– ТЫ, – затем ткнул себе под ноги, – ХОЧЕШЬ ПОПАСТЬ СЮДА?
Адвокат бессмертных натянуто улыбнулась и кивнула.
Бэнкрофт театрально преувеличенными жестами почесал в затылке, поднял указательный палец в воздух, изображая пришедшую в голову идею, и снова ткнул в собеседницу.
– У ТЕБЯ, – он обрисовал ее юбку, – ДО СИХ ПОР КОФЕЙНОЕ ПЯТНО НА ОДЕЖДЕ!
Последовал обмен универсальными жестами, не требовавшими расшифровки.
– Вижу, ты наслаждаешься беседой, – прокомментировала Ханна, – но, кажется, не замечаешь: затащившее нас сюда существо обладает достаточным могуществом, чтобы удерживать мини-армию твоих друзей снаружи.
– Вовсе нет, – возразил Бэнкрофт. – Я все прекрасно замечаю. Также от моего внимания не ускользнул тот факт, что я заперт в кинотеатре, где обитает создание, ненавидящее мужчин.
– Отлично, рада слышать. – Ханна нервно огляделась по сторонам. – В свете вышесказанного ты уверен, что дразнить женщину за дверью – хорошая идея?
– Вечно ты обламываешь все веселье, – надулся Бэнкрофт.
Как раз в этот момент помещение наполнили звуки органной музыки. Ханна с изумлением уставилась на собственные ноги, которые без участия с ее стороны зашагали в направлении зала.
– Что за чертовщина?
Ей потребовалось все самообладание, чтобы не завопить от ужаса. Она совершенно не чувствовала ног, хотя видела, как они поднимаются и опускаются, явно подчиняясь кому-то другому.
– Что ты творишь? – зашипел Бэнкрофт.
– Понятия не имею.
Он вскинул мушкетон на плечо и помахал на прощание доктору Картер и штурмовикам.
– Пока, ребятишки. Кажется, представление начинается!
Глава 59
Ноги, шагающие сами по себе, приводили Ханну в ужас. Она больше не контролировала собственное тело, подобно марионетке, которую дергали за ниточки.
– И что именно ты делаешь, позволь поинтересоваться? – во второй раз спросил Бэнкрофт.
– Не знаю, понял? Мне казалось, это очевидно.
– Ясно. Ну ладно, держись.
Он забежал на несколько шагов вперед, положил Чехова на пол, преградил Ханне путь, широко раскинув руки, и громко крикнул:
– Повелеваю тебе остановиться!
Несмотря на ужас от того, что оказалась под чужим контролем, и растущее дурное предчувствие от того, что ждет впереди, Ханна все же отчасти получила удовольствие, когда ее нога врезала начальнику в пах, заставив повалиться на пол.
– Это не я!
В ответ Бэнкрофт лишь застонал и закашлялся.
Тело, которое Ханна уже начала воспринимать как нечто отдельное от себя, ловко обогнуло лежащего мужчину и продолжило путь.
– Винсент, помоги мне! Мне все это не нравится. Совсем не нравится!
Ее руки взлетели в воздух и толкнули створки распашных дверей, которые вели в главный зал. Музыка загремела при появлении Ханны. Огромное помещение купалось в монохромном мерцании. Оно лилось с большого экрана, доминирующего над сценой, где сидел привязанный к креслу Стерджесс. Над ним сейчас красовалась заставка с надписью: «ГЕРОЙ ПРИБЫВАЕТ».
Ханна огляделась по сторонам. Кажется, в зале сейчас находились только трое: она сама, детектив-инспектор и девушка со странно полупрозрачными светлыми волосами, играющая на органе слева от сцены. Помощница редактора никогда раньше не видела такого музыкального инструмента, но сомневалась, что он должен переливаться всеми цветами радуги в такт мелодии.
В это время заставка на экране сменилась.
«Помоги!» – гласила теперь надпись.
– Ханна, – удивился Стерджесс. – Это ты?
– Вроде как, – она повысила голос, чтобы перекричать музыку.
– Можешь спуститься и развязать меня?
Ханна попыталась пожать плечами, но обнаружила, что они присоединились к мятежу. Казалось, у нее осталась лишь способность вертеть головой и разговаривать.
– Мне бы и хотелось, но я не контролирую свое тело.
– Что?
Кадр на экране снова сменился и показывал надпись: «Я спасу тебя, дорогой».
– Держись! – крикнула Ханна. – Думаю, я сейчас… – ноги понесли ее к сцене со всей быстротой. – Точно, я иду!
Из-за спины сначала долетел запах Бэнкрофта, вернее чесночной приправы, затем послышалось его тяжелое дыхание, и только потом он догнал помощницу и поинтересовался:
– Куда это ты собралась?
– Серьезно? Не мог спросить что-нибудь поумнее?
– Эй, не тебе на меня огрызаться. Это я недавно получил удар между ног.
Ханна продолжала шагать по центральному проходу. Свет от экрана стал ярче, когда она вышла из тени балкона, нависавшего над задней частью зала.
Бэнкрофт с трудом держался рядом, заметно прихрамывая. Он увидел блондинку, энергично игравшую на органе, и прокомментировал:
– Это наш призрачный организатор мероприятия?
– Похоже на то. – Ханна дошагала до сцены и остановилась, только теперь как следует рассмотрев лицо исполнительницы. – Ронни?
– Ты ее знаешь? – спросил Бэнкрофт.
– Это менеджер кинотеатра. Но не вполне. У нее не было светлых волос. Да и на органе она, кажется, играть не умела.
Музыка стала чуть тише, когда женщина повернула к журналистам голову. Ханна ощутила скачок напряжения, в ушах на мгновение зазвенело, после чего в воздухе разлилось неестественное мерцание. Внезапно на лицо Ронни будто наложилось еще два, одно поверх другого: менеджер кинотеатра кричала, блондинка улыбалась, а золотистая дымка со смазанными чертами лишь отчасти походила на человека.
Ханна с большим трудом заставила себя сосредоточиться только на том лице, которое она знала. Ронни замерла с невозможно широко раскрытым ртом, словно пойманная в бесконечном крике боли.
– Держись! Мы тебе…
По воздуху вновь пронеслась вибрация, и лицо опять стало единым, номинально принадлежащем Ронни, но с длинными светлыми волосами и неестественно мерцающими золотыми глазами.
– Боже, мне кажется, она одержима, – прокомментировала Ханна.
– Что ж, рыбак рыбака видит издалека, – фыркнул Бэнкрофт.
Заставка на экране снова изменилась. Возникли слова: «Пожалуйста, помоги мне! Я такой слабый и хрупкий!»
– Я все понял, – усмехнулся Бэнкрофт. – Похоже, ты играешь главную роль в собственном фильме.
– Супер.
– С очень коряво написанными репликами.
– Конечно, это вполне в твоем стиле, но тебе не кажется, что поливать грязью могущественную древнюю сущность – это плохая идея? – сквозь зубы процедила Ханна.
– Если она неспособна
