внимание и как следует пронаблюдать за особью. Больше на Сергея это не работало, он что-то сломал в этой схеме и вместо животного интереса получалось мерзкое отторжение. Максим рассказывал, как начал заниматься спортом, чтобы укрепить здоровье и стать более атлетичным. Конечно, за этим крылись более примитивные цели. Изредка поддакивая фразами, Колязин смотрел на угасающие краски окружающего мира. Ничего существенно не изменилось, и всё-таки какое-то оно всё не живое.
Парк они миновали и здесь же за углом показался нужный клуб. Как друга участника группы, Сергея впустили бесплатно. До выступления ещё часа два, но с гитарными усилителями уже возился какой-то крепкий мужичок в белой майке, за ним наблюдали ещё несколько подростков и дед в косухе с татуировками и пирсингом в носу. С ними пришлось как-то вяло поприветствоваться. Очень скоро оказалось, что Сергей пришёл рано, о чём услужливый Максим как-то не подумал. Пришлось наблюдать, как группа репетирует, впрочем, довольно скоро в клуб пожаловали ещё несколько участников других коллективов. Тут Сергей чувствовал себя неуютно, будто каỳрая в яблоках кобыла среди чистокровных маститых лошадей. Некоторые из подростков потягивали пиво в алюминиевых банках или сидр. Гитаре, как инструменту, участвующему в грядущем выступлении, явно отдавали предпочтение. Дед в косухе, он же звукооператор, выкрутил микшеры для усиления электрогитар почти на максимум. Бас он тоже не обделил. Диджействовал он точно не в первый раз, да и якшался с молодёжью как исконно свой в доску.
За столами клуба также сидели какие-то девушки, то ли вокалистки, то ли тоже за компанию. По крайней мере, Сергея никто сильно не тюкал, что уже не маловажно. Ближе к выступлению Максим зачем-то подсел к нему и в лоб спросил:
— Может, сыграть чего хочешь?
Апатичный Сергей даже не желал думать, что ответить. Вымолвил протяжное «нет» и сник.
— Ты какой-то нелюдимый стал. — заметил Максим.
— Я всегда такой.
— Конечно, не настаиваю, но можешь купить здесь пиво, его всем без документов продают.
— Я деньги не брал, да и не хочется как-то.
— Что ж, ладно.
Максима подозвал какой-то упитанный детина-рокер и они что-то начали обсуждать.
Народ стали запускать только на закате, взымая определённую таксу. Клуб, однако, набился битком контингентом, чей средний возраст плавал где-то около семнадцати лет. Появилась и светомузыка. Сергей как сидел, так и сидел в своём углу. Стали объявлять первую группу: «Пламеносцы». Это была одна из сотен сколоченных групп, которая просто-напросто переигрывала песни культовых звёзд, рождённая в пыли гаражей из музыкантов любителей, чей талант никогда не выйдет за пределы родных провинциальных городов. Они появляются, как вспышки, и гаснут.
Загремели тарелки и барабаны, это начинал Максим. Его грохот подхватили гитары и басы. Вскоре зазвучал основной мотив и по клубу разлетелся не самый паршивый женский вокал. В разноцветных пятнах утонул весь зал. Публика скакала в такт музыке, кто-то даже пытался подпевать. Играли ребята вполне себе сносно. Было видно, как каждый из них вкладывается в своё дело. Гитаристы как зачарованные лабали аккорды один за другим. Солистка закрывала глаза, а Максим ошалело бил тома, что сразу же вылилось в громкую сбивку с окончанием в две тарелки.
Музыка кончилась и загудел зал. Это продолжалось не долго, не прошло и пол минуты, как уже зазвучала новая композиция. Несмотря на всеобщую эйфорию, Сергею становилось всё хуже и хуже. Запахи пота и разлитого пива бойко лезли в нос. Воздух стал неприятным, но людям вокруг всё нравилось. Их вдохнавляла эта атмосфера причастности к чему-то общему и идейно наполненному. Испокон веков на этом желании строились общества и государства, религии и идеологии. Стадный инстинкт, который так сложно побороть. А стоит ли? Пусть ты не всегда прав, пусть не оригинален, не искромётен, но зато в безопасности с единомышленниками, окрылён общей целью.
Играла уже восьмая песня, Сергей пробирался через толпу к выходу. Он не стал ждать окончания выступления группы «Пламеносцы». Ему в голову опять ударила рефлексия и анализ ситуации. Слишком много перакты, ото всех веяло именно этим. Они подвижны и веселы только благодаря ей.
Он выбрался из клуба, задыхаясь от удушья даже на улице. Уже стемнело, и он опрометью бросился в парк. Небосклон был полон звёзд, но даже все они не могли заменить ту единственную, что когда-то сияла в его жизни. И нет, это не любовь, как можно подумать, это нечто большее, что даёт животрепещущий смысл каждому твоему глоточку воздуха, не даёт погасить огонёк в душе. Как же он сожалел, что лишил себя всего этого одной лишь дурацкой биологией с примесью экзистенциальной философии, припудренной фаталистическим детерминизмом40. Идти домой ему совершенно не хотелось, ибо всю свою гадость внутри себя он прольёт на ближних, хоть он их уже и не любил, но всё же они не заслужили роль помойного ведра. На людей не обращал внимания, шёл по дороге куда-то как в бреду. Кладка сменилась какой-то тропинкой, стало ещё темнее. Голова гудела и трещала, как радио на промежуточной частоте.
Среди мрака и сосен врезались в пейзаж ярко-белые четырёхконечные звёзды дальних фонарей. Где-то там жужжала трасса, но это всё не здесь, оно всё не об этом. Где же эта нитка здравомыслия? Она же была где-то здесь, совсем рядом. Куда она постоянно девается?
Грязь под ногами Сергея стала засасывать, он стал оглядываться, но как назло все исчезли. А вот, спящий старичок на лавке, уже не так одиноко. В мозг тут же хлынул образ мёртвого истукана, болванки, которой управляют изнутри. Кто? А может, оно действует автономно, скорее всего, нет никакого высшего разума, а все эти сказки про божественность не более чем…
Засмолили горло, даже вскрикнуть не успел, рухнул вниз возле ствола. Стал всхлипывать, звать на помощь, но звуки немо проглатывала простыня бытия, никто его не слышал, да и сам себя он не воспринимал. Голова ходила кругом, всё сливалось в одно месиво. Стало очень больно.
Каким-то задним чутьём Сергей заставил себя встать, подсознательно понимая, что может случиться нечто ужасное. В трёх шагах он доковылял до трассы, поплёлся вдоль неё. Не было ни машин, не людей, да и фонари светили статично, будто кто наляпал краски. Перешёл дорогу, поплёлся к дому. Всё бы ничего, вот только он не понимал, где находится. Дома знакомые, а куда идти, вспомнить не может. Плетётся и проваливается ногами сквозь тротуар. Только всплывает и снова. Как будто его под землю утягивают.
— Не ожидал, человек, что я вновь навещу тебя? — послышался справа жуткий голос.
Шедший повернул
