такой обиды и не заслуживала!
– Да ей небось вообще было всё равно, обижена ты или нет, – засмеялся Жерар.
– И я так подумала, – Макс тоже засмеялась в ответ, – поэтому вытащила сервиз и серебро на свет божий. Теперь каждый день мы с Роланом едим из красивой посуды. Содержимое… вполне приемлемо, хоть и не самое роскошное.
Они воздали должное ужину, хотя он был отнюдь не такой «скромный», как в прошлый раз в доме Жерара. Зато после него можно было дышать! Макс уже хотела спросить, что же дальше, но не успела: Жерар уже подал ей руку и предложил прогуляться.
– При мысли о пожарной лестнице мне хочется остаться тут навеки, – призналась Макс.
– Ну, тогда я иду на крайние меры, – сказал Жерар весьма серьёзно, – чтобы ты не оказалась заточённой на вершине башни в ожидании принца, дракона или ещё какой-нибудь пакости! Меня научила этому фокусу – совершенно случайно, кстати! – некая маленькая, но весьма храбрая девушка по имени Мари-Жанна!
И он обхватил Макс за талию, а потом взлетел! От ужаса она забыла обо всём на свете, в том числе и о неловкости, смущении и о том, что не знала, как действовать дальше! Ей никогда не улыбалось прыгать с третьего этажа, и хотя страха высоты Макс прежде не испытывала – сейчас, как оказалось, самое время было начать бояться. Вот она и прижалась к Жерару, обхватила его руками… Да что там, она и ногами бы обхватила, да юбка была недостаточно удобная для этого. Так что Макс внутренне поклялась себе, что в следующий раз на свидание пойдёт только в брюках. Жерар поднялся в воздух не слишком высоко и ненадолго, прижимая к себе Макс сильно и бережно – но ей всё равно казалось, что она вот-вот выскользнет из его объятий. Внизу были крыши – в том числе и та, самая красивая, с огнями и беседкой… Вверху было ясное небо, такое близкое, с крупными звёздами, сливово-тёмное, как варенье… Ну, а ближе всего были руки Жерара, и уж тут-то Макс могла лишь мечтать, чтобы эти объятия никогда не размыкались! Она пожелала изо всех сил, и ей некогда сейчас было думать, насколько влюблена и что чувствует к Мильфею, потому что без этих тёплых рук она бы точно сейчас умерла!
– Надо было подхватывать меня на руки как положено, а не как попало, – в панике заявила Макс.
– Извини, но перехватывать уже не буду, – отшутился Жерар и стал постепенно снижаться.
После этого мимолётного приключения машина ловкача показалась желанным и безумно уютным убежищем. Наверное, поэтому Макс, не мешкая, прижалась к Мильфею ещё теснее – хотя теснее вроде было уже и некуда. И поцеловала его – сама, первая, прикусив ему губу. Они целовались суматошно, как вчерашние школьники, забыв обо всём, и только покашливание Бени остановило Макс, едва не скинувшую с себя блузку вслед за пальто.
Серый «ястреб» понёсся сквозь вечерний Монпансьель прямо к дому Жерара. И как же сложно оказалось вылезти из авто, потому что волей-неволей пришлось расцепиться. Так, целуясь, беспорядочно лаская друг друга, спотыкаясь и оступаясь, дошли они до первой попавшейся спальни. Страсть обрушилась на них, как летний ливень обрушивается на спящий город, и тут-то уж никаких «собраться с мыслями» не осталось. Из Макс вышибло всё подчистую, кроме желания быть здесь и сейчас – вместе с Жераром. А тот уже и позабыл и про сладкое, и про горькое, торопясь получить всё, что вообще можно получить от женщины и отдать взамен всё, что способен дать мужчина.
В эпицентре этого небольшого, но бурного урагана, между двумя горячими телами, которым жизненно необходимо было соприкасаться, вжиматься друг в друга, тереться и до сладкой боли, до крика вторгаться, так и не прозвучало ни единого слова, потому что в этой первобытной тряске слова перестали иметь значение, да и вовсе исчезли. На заре времён, когда никаких слов еще не было, наверняка уже была любовь, взаимное притяжение, стоны, слетающие с воспалённых губ.
Лишь насытившись по первому разу, сумели они перейти к более вдумчивым и изысканным проявлениям страсти и осуществлением своих затаенных желаний. Между ними не было ни единой ниточки одежды, ни одного глупого запрета. Никаких правил, просто потому что это была не игра, и никаких условий, потому что здесь они казались абсолютно лишними.
Только ночь и они двое, получившие желанное удовольствие и ничуть об этом не жалеющие.
ГЛАВА 41. Угрозы и подкуп
Все игры рано или поздно заканчиваются и всякий флирт в конце концов оборачивается либо более глубоким продолжением, либо разочарованием и… и, по сути, ничем.
Всякое приключение заканчивается, оставляя после себя пепел костра, сожженные свечи или ещё какой-нибудь унылый след.
И только жизнь продолжается ещё какое-то время. Чтобы при желании и определенном упорстве там можно было бы найти и новый флирт, и новую игру, и новое приключение. Также можно отыскать: ключи от дома, клад, старую привязанность и новую любовь. Но Жерар, проснувшись поутру, смотрел, как спит Макс и думал, что это приключение выдалось весьма захватывающим, а найденный этой ночью клад – безгранично драгоценным. И хотелось, чтобы обретённое богатство никогда бы не кончалось. Ну, или хотя бы длилось по возможности долго.
Так что партнёры, напарники, любовники – как ни назови, всё звучало неплохо.
Снаружи в окно постукивали тонкие пальчики первого настоящего дождя. Звук был умиротворяющим и приятным. Словно какая-то музыка, под которую так хорошо было отдыхать…
Макс крепко спала. Она уютно свернулась калачиком, одеяло с её плеча и груди съехало, открывая аппетитные подробности, и в Жераре при взгляде на них вновь просыпался вчерашний голод. Он радовал. Так и подмывало сделать что-то если уж не великое, то хотя бы прекрасное! Обычно у Жерара не было жалоб на собственную фантазию… Но тут она отчего-то никак не желала просыпаться. Тогда он встал с кровати, накинул на голое тело шелковистый халат – приятная прохлада ткани окатила его с плеч и до колен – и босиком пошлёпал из комнаты, искать слуг. Пусть приготовят нескромный завтрак!
Именно в этот, такой мирный и тихий момент, телефонный звонок, раздавшийся в гостиной, мимо которой шёл Жерар, прозвучал хуже тревожного набата. Ловкач даже вздрогнул от неожиданности! Но, конечно, раз уж он был тут, то следовало подойти и взять телефонную трубку.
– Доброе утро, мсье Мильфей,
