Вы создали уникальный предмет
Умение Крафтер: +5,1
Я присмотрелся.
Варварское копье “Погремушка дурачка”
Урон: рандомный
Класс предмета: воистину уникальный
Качество предмета: ужасное
Прочность: 4 %
Особое свойство: “Дуракам везет” (шанс нанести критический урон любой цели 0,01—10 %, зависит от уровня и умений того, кто использует, а также игрового контекста)
— Кстати, Алексей Константинович, — пробормотал я, — тут в кустах совершенно случайно стоит рояль, изволите ли сыграть?
Игра — абсолютно точно — подстраивалась под мои действия. Светка однажды прочла бульварную книжку про “квантовую психологию” и неделю сводила меня с ума, рассказывая про “формирование реальности нашим мышлением”. Потом ее попустило: после того, как я нашел и сбросил ей годный ролик, где какие-то бодрые чуваки стебали и разбирали по косточкам эту самую книжку, а заодно проходились и по мутной личности автора. Но разговаривать со мной об этом потом отказывалась.
Сейчас я чувствовал себя как в реальности из той самой книжки. Формирующейся. Беда была в том, что, подстраиваясь, игра одновременно и повышала ставки. Я мог выиграть. Но при проигрыше терял вообще всё. ...Ладно, пора начинать.
Я тихонько поднялся на ноги, балансируя на ветвях. Ламиа продолжала что-то там громыхать про возрождение древнего культа и обращение всех неверных в рабов, а я попытался представить, куда мне бить. Хэ зэ, куда. И как.
...И тут на плече у чудовища возник Амра. Он выбрался откуда-то из-за загривка, пошатываясь: вынырнул из плотных клубов темноты и пружинисто утвердился в той точке, где бесформенное крыло сопрягалось с сотканным из мохнатого мрака туловом. Оказавшись тем самым рядом с головой твари, вернее — близ человеческого женского торса, на котором сидела еще одна голова.
Ему явно было несладко — он прикладывал большие усилия, просто чтобы не сверзиться вниз. “Аура Прародительницы суккубов”, вспомнил я. Понятно.
Торс богини развернулся к ослабевшему пирату.
— О, ты еще здесь, — насмешливо произнесла Ламиа. — Столько жизненных сил в упыре! Невероятно. Что же, я не ошиблась — ты нам пригодишься. Я сделаю тебя Королем Ночи… О, не ревнуй, дитя! — последняя фраза предназначалась Грибусу-первожрице, который так же стоял на коленях. — Маленьким королем ночи… кукольным…
— Арргх! — взревел Амра и, прыгнув вперед, схватил богиню за горло.
...И выпустил, едва не рухнув в овраг.
— Заморозила мою кровь, нечестивое ты отродье! — рявкнул он, так яростно вытаращившись на свою правую руку, будто хотел ее оторвать.
Ламиа переливчато расхохоталась. Теперь ее голос и смех звучали нормально, звонко, и даже больше того — привлекательно. В отличие от ее слов.
— То ли еще будет, молодой пират! Твое тело познает тысячи состояний: ты будешь молить меня, и чтобы это остановилось, и чтобы никогда не кончалось!
— Как бы не так, ведьма!
Я не мог этого видеть, но буквально шкурой почувствовал, как у Амры на максималках включается его боевое безумие, или как там зовется эта абилка. Как если бы мы были с ним в одной пачке и я мог читать логи.
...А я, кстати, теперь и мог. Потому что в следующий момент, когда Амра зарычал: “Крум!”, в овраге, вырвавшись, как черт из коробочки, из листвы, Лухрасп закричал: “Грим!..” — и подбросил монеты вверх; а я, активировав “Воззвание к Светлым” (не услышит — и хрен с ним! а вдруг?!) метнул свое копьецо Амре.
— ЛОВИ!
Амра поймал. И игра объединила нас троих в пачку.
...Левой рукой, на крохах удачи Грима, ярости бешеного берсерка и — главное — на логике сюжетного образа, где Конан обязательно побеждает и Саломею, и Акивашу, — Амра поразил цель. “Погремушка” ударила Ламиа в грудь, и на алебастровом торсе раскрылась кровавая рана.
Ламиа ужасающе закричала. Вместе с ней пронзительный крик издала первожрица. Вырвавшись из тела Грибуса, которое кувыркнулось в овраг, призрак метнулся к своей богине и беспорядочно закружился вокруг, не в силах помочь.
Амра, нанеся свой удар, покачнулся и начал падать с тела чудовища вниз. Но он успел еще раз воткнуть короткое копьецо в тело Ламиа — ее темную аморфную тушу — и несколько невероятных мгновений скользил по ней, замедляя свое падение и буквально распарывая клубящийся мрак пополам когтем ловчего. Потом древко “Погремушки” сломалось, и Амра просто камнем канул в овраг.
Ламиа преображалась и никла, как ранее капитан Гвоздь. Полотнища тьмы, окружавшие торс богини, распоротые копьем, истончались и исчезали, открывая овраг яркому свету двух лун. Тело гигантской мыши, ее крылья, увенчанные когтями, — все это растворялось у нас на глазах. Сгусток тьмы, скрывавший верхнюю половину головы Ламиа, тоже раскручивался, точно чалма, и рассеивался. Наконец, остался лишь обрубленный, раненый торс богини — и с глухих стуком он тоже упал с высоты в овраг. Призрак жрицы с криком метнулся следом.
Я с трудом сел, опершись спиной о ствол. Фух-х… Но ведь это еще не конец.
Внизу, в овраге, Лухрасп метнулся к упавшему Амре. Я видел, как он полоснул себя по руке ятаганом и поднес запястье к бледному запрокинутому лицу своего друга, лежащего без движения. И Амра зашевелился.
Мне тоже нужно было лезть вниз: в темпе, в темпе! Там — опять раскатившиеся монеты, которые Лухрасп был должен подбросить, взывая к богу удачи, и что важнее — травы, собранные Грибусом. Без
