перегрызла путы Мари) пикирует из дупла туда, куда улетел кинжал.
Мари кинулась твари наперерез. Они несколько раз сшиблись: мышь налетала, целя эльфийке в лицо когтями, та отбрасывала ее прочь. Наконец, девушка упала в листву навзничь. Респаун…
Мышь подхватила кинжал и повлекла его вверх — а потом уронила в ожидающую ладонь Грибуса.
— Как всегда, все приходится делать самой, — женским голосом сказал Грибус. — Это неправильно, и сил у тебя будет немного меньше… но ничего. Ничего. ...Прими жертву, моя Владычица! — И несколькими отточенными движениями извлек из брюха медведицы пульсирующий кровавый комок.
...В дупле вспыхнул свет. Мертвенный, призрачный, он торжественно озарил внутренность тайного логова, которое так и не смог найти неизвестный мне инквизитор и в котором верная первожрица дождалась после смерти триумфа своей богини. Я увидел, что посреди округлого помещения и впрямь возвышается плоский камень — свет исходил от него. И, подплыв, первожрица пафосно водрузила сердце медведицы на алтарь.
...Ламиа торжествующе заклекотала. Полупрозрачные крылья громадной мыши на глазах налились тьмой, стали весомыми и тяжелыми. Разнесся натужный рык великанского капитана… но теперь Гвоздь явно уступал своей противнице в силе. Мерцающий коготь на конце ночного крыла дотянулся до лица пирата, изрытого оспинами и шрамами, и наискось полоснул, оставляя рваную рану от глаза и до подбородка, через усы. Гвоздь закричал — этот крик разнесся далеко по морю и, я уверен, переполошил гребцов на галере — и, отпустив соперницу, схватился за раненое лицо. Из-под пальцев его, вместо крови, текло призрачное мерцание.
— Это на память тебе, капитан, — удовлетворенно прострекотала Ламиа. — Когда до тебя, прозябающего на этом крохотном островке со своим крохотным кладом, дойдут слухи о великом культе ночной богини, вспоминай меня. — И она толкнула пирата назад, опрокидывая.
...А сама вырвала из-под его треуголки гвоздь. Мерцание плеснуло фонтаном, и крик капитана превратился в отчаянный.
Призрак легендарного флибустьера и впрямь завалился навзничь. Но прямо в падении он стремительно истончался, теряя плотность и вес, уменьшаясь в размере; и вместо туши, что, казалось, должна была рухнуть на дно оврага и раздавить там всё, в груду сокровищ, близ которой ползал Лухрасп, втянулась лишь струйка тумана.
Ламиа расхохоталась. Ее дымное щупальце размахнулось — и ржавый тяжелый гвоздь, кувыркаясь, полетел далеко-далеко, куда-то… на вершину горы??
Доступно задание!
“Рок капитана Гвоздя”.
Старая пиратская легенда гласит: призрак капитана привязан к гвоздю, при помощи которого его умертвили.
Добудьте гвоздь — и проверьте правдивость этой истории!
Я отмахнулся: серьезно? Проверьте правдивость? А в себя этот гвоздь вбить не надо?.. В любом случае есть куда более насущные задачи. Связанные не с проигравшим, а с победительницей.
“Парализация — 94 %”. Что это значит? ...Это значило, как я выяснил, судорожно пытаясь сделать хоть что-то, ограниченную подвижность головы и конечностей, а особенно — пальцев. Меня влекло, как жухлый воздушный шарик спустя неделю после дня рождения, вбок — в сторону купы высохших то ли лиан, то ли воздушных корней, спускающихся с лишенной листвы кроны дерева. В сторону, но все-таки мимо. И либо я за них зацеплюсь, либо брякнусь вниз и тогда точно — респаун. Потому что, как я выяснил, забравшись в логи, левитация и парализация закончатся почти что одновременно... но левитация — на секунду раньше. И в принципе, с имеющимся раскладом, респаун — не так уж плохо… Но не дождетесь.
Выяснив, что дерганье пальцами не дает никакого эффекта, я кое-как повернул голову и плюнул кровью. Есть! Реактивная сила придала моему невесомому телу нужный импульс — и я въехал прямо в роскошную “бороду” из висячих корней. Как раз в этот момент время полета вышло. Я заскользил вниз, в панике цепляясь за корешки как мог, и падение вышло замедленным; а через миг я вцепился в них уже как положено, со всей силы. Фух…
Вскарабкался на одну из средних ветвей. Кажется, меня все потеряли из виду, да и резонно: центром внимания сейчас была Ламиа. Растопырив крылья, громадная летучая мышь, голову которой приделал перебравший абсента художник-сюрреалист, величаво кружилась над сердцем острова.
Да, у нас был с Лухраспом план “Б”. Запасной. С тремя минусами.
Во-первых, существовал он в самый общих чертах. Во-вторых, нам должно было повезти — крупно. В-третьих, он был совершенно безумный.
Глава 18. Лесник пришел
Облако мрака с алебастровой сердцевиной торжественно колыхалось над темным оврагом.
Грибус, срок левитации у которого тоже вышел, вновь стоял на краю обрыва — на коленях и склонив голову. Лухрасп скорчился внизу, в листьях. Я сидел выше всех, над головой Грибуса.
— Предначертанное свершилось, — вещала Ламиа. — Элоиза, дитя мое, возлюбленная жрица моя — наше изгнание закончилось. Ни безумные Спящие, ни пираты мертвые или живые, ни даже тот, кто вскоре проснется, — никто теперь не сумеет нам помешать. Ныне я в силах покинуть чащу, перенести тебя на корабль — и мы отправимся на континент, откуда некогда нас изгнали инквизиторы Светлых. И они умоются кровью!
Я вздохнул. Любитель фэнтези, в этой игре, откуда нельзя было выйти, я начинал ощущать себя в сумасшедшем доме. Это пугАло. И… кот. И шанс был снова только один… или все-таки не один?
Я осторожно, не привлекая внимания Ламиа, посемафорил Лухраспу. Спросил жестом: “Ну? Получилось?” Усач показал мне шесть пальцев и потом, отдельно, большой: все хорошо, мол.
Ладно. Усевшись в развилке ветвей, я достал из-за пазухи Коготь, а потом — ту кривую палку, обломок плАвника, который Климов метнул в голову Всеволода. Сейчас либо получится, либо нет. Давай, система, не разочаруй.
Примерившись, я приладил зауженный конец палки к желобку со внутренней стороны Когтя и накрепко перемотал эту конструкцию поясом, заложив внутрь монетку Грима. Ну?..
