— И что теперь со мной будет? — угрюмо осведомился я — вслух.
«Я же сказал: ничего страшного. Вот, вы уже вполне пришли в себя».
Шатать меня и в самом деле перестало, зрение вновь сделалось четким.
«И часто нам придется прибегать к подобным шоу? — поинтересовался я уже безмолвно. — Усомнился один — усомнятся и другие? Или теперь вы раз и навсегда все всем здесь доказали?»
«Увы, сударь, сие может повториться снова».
«Вы в самом деле выглядите для других духов столь слабым?»
«И не только выгляжу, сударь. Силой подчинить игрушку, вроде вас, и впрямь было бы для меня крайне непростой задачей. Ну да я, кажется, никогда и не скрывал, что далеко не самый могучий из злыдней бестелесных!»
«Ну да…» — буркнул я, нагибаясь за пончо и поклажей.
К моему удивлению, сума там оказалась только одна, моя собственная — Маша и Милана свои забрали.
— Я в порядке, — нахмурился я. — Давайте, понесу, как раньше, — я протянул руку к сумке на плече Муравьевой — длинноножка просто ближе стояла.
— Благодарю, но я успела отдохнуть, — мотнула головой Маша. — Пока справлюсь сама.
— Я тоже, — заявила Воронцова, когда моя рука переместилась в ее сторону.
«А остальных „боевик“ почему слабыми не посчитал? — сообразив, что не бьется в его рассказе, спросил я у Фу. — Милану, Златку, Тоётоми?»
«Предполагаю, сударь, что он вообще не понял, что они из себя представляют — и на всякий случай предпочел не связываться. Но тут я могу только гадать…»
— Ну, пошли, что ли? — окинула между тем отряд взглядом Воронцова. — Пока еще кого нелегкая не принесла?
Возражений не последовало, и мы продолжили свой путь по дороге из желтого кирпича.
* * *
Городок, в котором располагалась железнодорожная станция, и впрямь оказался безымянным — на покосившейся табличке перед ним так и было написано: «Nameless»[5]. Собственно, и городком его можно было назвать разве что с большой натяжкой — единственная улица, роль которой играл участок все того же Шоссе номер 66, пять домишек справа, шесть — слева (среди них — салун с характерными дверьми!), ну и, собственно, вокзал.
Жителей нигде видно не было, моя рука-духодетектор также не подавала никаких тревожных сигналов, и я уже понадеялся, что новых осложнений не последует, но уже перед самой станцией дорогу нам внезапно заступили двое — мужчины лет тридцати, тучный и тощий. Одеты они были похоже на нас, но имелись и отличия — числом три. Во-первых, на них не было пончо. Во-вторых, отсутствие накидок компенсировалось шляпами на головах. И, в-третьих, у правого бедра одного из незнакомцев — худого — болталась кожаная кобура с самым настоящим револьвером.
«Не совсем револьвером, сударь, — поправил меня Фу. — Сие не огнестрельное оружие — артефакт, заточенный для убийства духов. Но выстрел из него смертелен и для человека. А сами эти двое — метисы. Один во втором поколении, насчет другого — того, что при „револьвере“ — не пойму. Вроде бы, в третьем, но, похоже, у него было сразу два духа-предка, по разным линиям родства».
«Их семейное древо имеет для нас какое-то значение?» — буркнул я.
«Отчасти, сударь. Будь в них меньше от духа, они бы к нам не пристали».
«А они пристали? Вроде, просто стоят…»
«Верно, стоят. И предлагают мне отдать им вас. Пока вежливо предлагают».
«Что значит, отдать?» — опешил я.
«Как и давешний „боевик“, они считают меня недостойным такой хорошей игрушки. И хотят вас забрать, чтобы перепродать кому-то другому, сударь… Никому не вмешиваться!» — последнее, должно быть, в основном предназначалось фон Ливен, недвусмысленно качнувшейся в мою сторону.
«Надеюсь, вы не согласитесь на их просьбу?» — хмыкнул я.
«Сие не просьба, сударь. И в случае отказа они…»
«Они отберут меня у вас силой?» — похолодел я.
«Нет. Такое метису не дано. Но они грозятся убить вас. И меня. Одного выстрела из этой штуки в кобуре у сего типа хватит нам обоим, сударь».
«И… Что вы станете делать? — я почувствовал, что на спине у меня выступил холодный пот. — Отдадите им меня?»
«Обижаете, сударь. Пусть стреляет».
«Что?!»
«Пусть стреляет, сударь!»
И словно услышав моего фамильяра, худой «ковбой», осклабившись, неспешно достал из кобуры «револьвер» и направил ствол на меня.
Грянул выстрел.
Что-то толкнуло меня в грудь — на удивление несильно.
В воздухе вспыхнул хорошо знакомый мне иероглиф — 鏡 — и незадачливый стрелок рухнул наземь.
— Зеркало! — ахнул я.
«Но как: на улице же магия невозможна?!» — спохватившись, воскликнул уже про себя.
«Не работают внешние техники, сударь. А Зеркало — внутренняя, к тому же у вас — интуитивная. Сие другое, понимать надо!» — менторским тоном пояснил «паук».
«Вы знали, что оно среагирует?»
«Весьма на сие рассчитывал, сударь. Иначе выстрел оказался бы роковым и для меня».
«А метис — он мертв?» — без малейшего сожаления уточнил я, бросив взгляд на распростертое на дороге тело.
«Именно так, сударь».
Тем временем вышел из ступора тучный товарищ стрелка. Склонившись над павшим «ковбоем», метис дотронулся до его шеи. Выждав, покачал головой, затем поднял с дороги револьвер и вложил тот в пустую кобуру. После чего вдруг расстегнул на мертвом приятеле пояс, дернул ремень на себя и, распрямившись, протянул добычу мне.
«Он просит меня надеть сие на игрушку — чтобы не смущать более никого мнимой слабостью», — заявил Фу.
«Так чего же мы ждем?»
«Чего вы ждете, сударь. Контроль я вам вернул».
«А, ну да…»
Я взял у метиса пояс с «револьвером». Тот оказался раза в три тяжелее, чем я ожидал — «ковбойская» амуниция чуть не вывалилась из моих рук.
Метис же, повернувшись на каблуках, зашагал прочь, в сторону станции.
— И что мне с этим делать? — пробормотал я, растерянно уставившись на нежданный трофей.
«Наденьте, как предложил метис, — посоветовал Фу. — Полагаю, сие и впрямь добавит нам с вами авторитета в глазах местных».
Хм, логично. Ничто не сделает тебя круче в Оклахоме, чем револьвер у бедра…
Так и этак покрутив пояс, я принялся просовывать его под суму на плече. В это время тишину улицы разорвал громогласный гудок.
Мы дружно обернулись на звук: в клубах черного дыма к городку подъезжал громадный паровоз, тянувший за собой несколько облезлых пассажирских вагонов — когда-то, наверное, ярко-зеленых, а теперь скорее буро-серых. Причем, сам поезд двигался почти бесшумно — ни скрипа, ни стука колес — не удивительно, что мы не заметили его раньше, пока он сам не известил о своем прибытии.
