подыхать же здесь!
Он решил высадить стекло и саданул по нему кулаком. Рука залилась кровью, но и стекло разлетелось. Значит, спасение? Маннап успел лишь подумать об этом, как что-то швырнуло его с сиденья. Ему показалось, что раскололась машина. Скача и подпрыгивая по барханам, гонимый шквалом, в туче песка несся вперед с дикой скоростью «черный дьявол» пустыни и ударил в машину. Маннап погрузился во тьму. Видно, двум «черным дьяволам» мир оказался тесен...
Утром прибыли следователь и два милиционера. Они осмотрели место преступления, собрали свидетельские показания.
Люди все еще не могли понять, что побудило Маннапа пойти на убийство. Высказывались разные соображения, но ни одно из них не казалось правдоподобным. Лишь следствие объяснило истину.
...Маннап жил на свете, чтобы получать удовольствия и ничего не давать взамен. Как известно, блага не падают с неба, их добывают в труде. Маннап же считал ниже своего достоинства честно трудиться. Обмануть, оставить человека в беде он считал в порядке вещей. В этом смысле Маннап походил на Балтаева. Но Хашим любой ценой рвался к власти, карьера была его единственной целью, а Маннап заботился лишь о том, как бы полегче прожить сегодняшний день. День завтрашний его не интересовал. Хашим старался казаться ангелом. Маннапу было плевать, что о нем будут думать. Но так или иначе они подходили друг другу: ведь и кошки сродни тигру.
На стройке, куда он приехал за длинным рублем, Маннап не нашел друзей. Он был убежден, что люди просто-напросто хотят его унизить: его, мужчину, сняли с должности бригадира! А главное — лишили легкого заработка. Балтаев взял было его под свое крылышко, но и это покровительство было недолгим. Хашим остался не у дел, и Маннапа направили в бригаду бетонщиков. Это было для него величайшим оскорблением. Иными словами, его мелкая, злобная душонка требовала отмщения. Он решил уехать со стройки, но сначала отомстить всем. Маннап притаился, выжидал, подыскивал способ мести. И наконец, нашел его: простенький бумажный мешок взрывчатки, способный разворотить большое здание. Как только раньше ему не приходило это в голову? Во время взрывов на Туякбоши он притаился в одном из колодцев. Когда все попрятались в укрытия, он схватил мешок и метнулся в сторону. Именно тогда Ходжаназар-ака увидел Маннапа и бросился спасать его.
И вот теперь Маннап решил, что пришла пора действовать. Он бродил вокруг насосной станции, пытаясь определить час, когда здесь нет людей. Но на станции всегда было людно, и днем, и ночью.
Тут подоспела свадьба Надыра. Да и погода стала портиться. Разве это не подходящий момент? Лучшего не придумаешь. Одно Маннап упустил из виду: Надыр стал другим. Он погиб, но спас станцию.
...Лицо Надыра, лежавшего в гробу, было спокойно, словно он спал. Успокоилась и природа. Легкий ветерок стелился по земле, точно подметал ее.
Народ валил толпами из ближних и дальних поселков и кишлаков на похороны Надыра. Тетушка Рисолат рыдала и обращалась к нему, как к живому:
— Ой, кровинушка моя...
Гульхайри не могла уже плакать и не слышала, как плакали другие.
Надыра похоронили рядом с трассой канала, чтобы каждый, кто пройдет здесь, вспомнил человека, отдавшего жизнь за этот канал, за счастье людей.
С погребения возвращались маленькими группами. Скоро повстречалась грузовая машина, на которой везли «Волгу», сплющенную ударом «черного дьявола». В кузове были два милиционера.
— Нашли Маннапа, — сказал кто-то.
— Живой?
— Нет. Сам себе вынес смертный приговор.
Всем захотелось заглянуть в кузов и посмотреть на убийцу Надыра. Махидиль вспомнила свою первую встречу с Маннапом, вспомнила, как узнала значение его клички. «Как жил, так и ушел из жизни», — подумала она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
I
Никто не верил, что ураган утих. Старожилы твердили, что он хитрит, делая вид, будто устал и дремлет, а на самом деле набирает силы, чтобы вновь показать себя.
Так оно и случилось. В одно мгновение пришли в движение черные силы. Дороги покрылись слоем песка толщиной в полтора метра. Остановились машины. Телеграфная связь была прервана. Ветер, казалось, гнал на трассу весь песок, отброшенный когда-то взрывами. Нужны были срочные меры, чтобы противостоять стихии. Иначе большая часть проделанных земляных работ пойдет насмарку.
На срочно созванном совещании главный инженер доложил свой план борьбы со стихией. Данияров предлагал всех механизаторов стройки бросить на участки, попавшие в беду. Шесть тысяч человек — это большая сила, и она сможет преградить дорогу песку.
Кто-то возразил, сказав, что в борьбе со стихией могут быть полезны лишь бульдозеры.
— Товарищ прав, — сказал Рахимов. — Нет смысла посылать экскаваторы и скреперы. От них никакой пользы не будет.
Латиф пояснил:
— Речь идет не о технике, а о людях. Нужно наладить круглосуточные аварийные работы. Половину техники бросим навстречу песку, так сказать, против течения, другую — по течению, чтобы сбросить с левого берега песчаные наносы.
Присутствующие задумались.
— Дивно-дивно, лично я думаю, что с очисткой левого берега можно подождать. Главное — преградить путь песку, не дать засыпать участки, — заявил Рахимов.
Начались споры, но их прервал Данияров:
— Подождите, товарищи. Не забывайте, что ветер коварен. Он то и дело меняет направление. Вдруг нападение начнется именно слева?
— Если начнется слева, то силы можно быстро перебросить туда, — заметил кто-то.
— Рассуждать легко в теплом кабинете, а на улице ураган не даст и рта раскрыть. Как же можно будет маневрировать техникой и людьми?
Наконец, пришли к общему решению — идти по течению песка. Но кто-то опять усомнился и предложил подождать: ветер, мол, вот-вот успокоится.
С места поднялась Махидиль.
— Будет роковой ошибкой, — сказала она, — если мы станем ждать, пока успокоится стихия. Вся трасса окажется под песком.
Девушку можно было понять, она тревожилась за своих людей. Ей только что сообщили, что ураганом поврежден башенный кран, но в это время связь оборвалась, и Махидиль не знала, пострадал ли кто или все целы.
— Дивно-дивно, — поддержал ее начальник строительства. — Махидиль права. Ждать, пока прекратится непогода, нельзя. Секретарь обкома запросил, что у нас тут делается. Я ответил: попали в трудное положение, но не пасуем. На рассвете обещал приехать.
