Несмотря на внешнюю сумбурность, наша жизнь вполне соответствовала моим планам и подходила под представления о том, как надо. Ровно до того момента, пока жизнь не занесла меня в родной город.
*Дифференциальные уравнения
***
Случилось это, как всегда, неожиданно. Я не особо верю в судьбу, считая, что жизнь человека — это результат принятых им решений. Однако повороты, которые случались в моей биографии, категорически отказывались вписываться под нормальное распределение. Иначе как объяснить тот факт, что маловероятные события происходили со мной чаще, чем те, которым было просто суждено сбыться?
Так уж вышло, что меня пригласили на международную конференцию в Тронхейм.
В тот период я активно писала статьи и старалась печататься как можно в большем количестве изданий, нарабатывая материал для диссертации. Не то чтобы я прям сильно на что-то надеялась, но мне нравилось делиться с людьми своими мыслями, иметь возможность развернуть полемику с новыми для меня личностями. Периодически на электронную почту приходили отзывы, комментарии и редкие приглашения на различные мероприятия. Первой моей крупной победой было официальное приглашение из Норвежского университета естественных и технических наук.
Десяток раз пробежавшись глазами по экрану компьютера и с трудом переварив полученную информацию, я возликовала, задрав руки над головой и завизжав во всё горло, чем порядком напугала Женечку, которая не привыкла к такому бурному проявлению эмоций со стороны матери.
— Маме совсем того… плохо, — жаловалась она через пятнадцать минут бабушке, устав от моих радостных плясок по квартире. А если учесть, что наш дом не отличался особыми размерами, то и пляски преимущественно выглядели как хоровод вокруг компьютера.
Перепуганные родители были у нас уже через полчаса. Инесса Робертовна упорно пыталась накапать мне пустырника, а папа скромно смахивал скупую мужскую слезу. Наверное, один лишь он мог понять в полной мере, что для меня значило это приглашение.
Это была моя первая заграничная поездка, поэтому собирали меня всем колхозом, вернее семейством Вознесенских. Папа топил меня советами и личным опытом, мама судорожно меняла мой гардероб, Женька составляла список своих хотелок, и одна лишь бабушка Тася залихватски подмигнула мне, велев оторваться по полной. На что я, конечно же, залилась краской.
И вот, с огромным чемоданом в руках, расцеловав Женю, маму, папу и бабулю, я отправилась в путь.
Лететь предстояло из Шереметьево, где, бродя по международному терминалу среди огромного скопления людей, я умудрилась наткнуться на Сашку Дмитриенко, давнего знакомого и бывшего одноклассника, который когда-то жил с нами в одном дворе.
— Вознесенская! — громогласно прокатилось едва ли не по всему залу ожидания. В какой-то момент даже уверовала в то, что меня зовут откуда-то свыше. Но нет, это был всего лишь товарищ Дмитриенко (верный друг и соратник Орлова по всяким школьным безобразиям), сгрёбший меня в свои стальные объятия.
И как только признать сумел? С нашей последней встречи прошло больше пяти лет.
Я жалобно пискнула, лишившись воздуха в лёгких, но неожиданно испытала странный прилив радости. Саня был частью какой-то прошлой жизни, той, где у меня был… Лёшка.
— Вознесенская, — всё с тем же восторгом повторил он, — какая же ты стала!
— Какая?
— Такая… охренительная!
Если честно, комплимент показался мне сомнительным. Хотя если разобраться, то Дмитриенко меня знал угловатым подростком, который даже в девятнадцать лет не отличался особенной женственностью. Но последние годы многое изменили во мне — роды заметно округлили тело в стратегически важных местах, а всё остальное уже доделала мама, переживающая, как же единственную дочь примут в Европе.
В ответ улыбнулась, неожиданно поняв, что мне нравится его восхищённый взгляд. И дело тут было даже не в самом Сашке, а в том… что на меня до этого в принципе так никто не смотрел.
— Слушай, — неожиданно спохватился бывший одноклассник, — у нас же через неделю встреча выпускников, ты приедешь?
— Зачем? Я же с вами не заканчивала школу. Помнишь, меня после восьмого в гимназию перевели.
— Фу, какая ерунда, — поморщился он, посчитав мои слова страшнейшей глупостью. — Всего лишь три года в какой-то там замшелой гимназии. Но зато целых восемь лет с нами! Да и каких!
Растерялась, не понимая его бурного восторга. С Сашкой у меня никогда не было никаких проблем, но и особого желания общаться со мной за ним раньше не наблюдалось.
— Да ладно тебе, Альбинка, это же прикольно! Встретиться, посмотреть друг на друга, косточки всем перемыть. Кто, где, с кем и в каких позах, — заржал Дмитриенко, довольный своей же шуткой. — Короче, всё как всегда. Наши почти в полном составе обещали быть: Валька, Карыч, Анька… Орлов! Точно, Лёха же будет! Вы же с ним вечно как Шерочка с Машерочкой были…
Я вздрогнула, почувствовав, как внутри меня всё похолодело. Первой мыслью было, что Саня всё знает. И про меня, и про Лёшку, и про Женю. Но тот продолжал всё так же радушно улыбаться мне без… всяких подтекстов, и я невпопад ляпнула:
— Его же в армию забирали.
— Ну да, только когда это было… Сейчас же не как в царской России на двадцать пять лет.
“А было бы неплохо”, — обречённо подумала я.
По громкой связи объявили посадку на какой-то рейс, и Дмитриенко в миг весь подобрался.
— Ладно, Вознесенская, мне пора. Но ты мне обещай, что приедешь.
— Я подумаю.
— Обещай! — сдвинув брови, потребовал он. — А то скажу всем, что у тебя трое внебрачных детей и купленный в интернете диплом.
— Тебе не поверят, — легко рассмеялась, понимая, насколько бредово это звучит. Где я и где трое детей? Скорей уж диплом себе в интернете куплю, какого-нибудь там академика гималайских наук.
— Это смотря как врать. Короче, Альбина, возражения не принимаются. Через неделю жду тебя на встрече! Вся информация на сайте школы.
И прежде, чем я успела выпалить сто и одну причину почему нет, Сашка подорвался и кинулся в сторону длинной очереди к гейту.
***
Весь полёт до Амстердама, где меня ждала пересадка, я думала об одном. И этого одного звали Алексей Игоревич Орлов.
Не то чтобы я совсем уж не вспоминала о нём все эти годы… Нет, не так. Я не забывала, ничего. Но времени на страдания и вечную рефлексию у меня просто не было. У меня была Женя, учёба, затем работа, насущная потребность в деньгах, которую нужно было решать, ну и, конечно же, научная деятельность в качестве дела всей жизни и любимой отдушины.
Он тоже был, где-то там, на периферии сознания — воспоминаниями детства, проблемами юности, тайной рождения Жени и кучей всего несказанного. Но это всё не было болью, скорее, так, грузом прошлых ошибок… или же, наоборот, чем-то светлым и неожиданно дорогим.
