– Я говорю тебе все это потому, что это так. Успокойся,хотя бы ненадолго – и просто радуйся. Ты достаточно переживала в жизни. Атеперь – моя очередь. Я стану переживать за нас обоих. О'кей? – Он сновапривлек ее к себе и осторожно вытер ей слезы. – Ну как? Все хорошо?
– Хорошо, Чарльз… я люблю тебя.
– Правда, далеко не так сильно, как люблю тебяя. – Чарльз прижал ее к груди и страстно поцеловал. А чуть погодя, он елеслышно засмеялся.
– Что тут смешного? – прошептала она, касаяськончиками пальцев его губ, – это взволновало его еще сильнее. Он простоумирал от желания, но твердо знал, что еще не время. Должно пройти еще немаловремени, прежде чем между ними что-то произойдет. И ответил с хитрой улыбкой:
– Я просто подумал… Знаешь, в сущности, плевать на всеэти психологические деликатности… Единственное, что удерживает меня сейчас оттого, чтобы кинуться на тебя диким зверем, это скобка, которая все еще торчитгде-то у тебя в тазовой кости. Честно-пречестно! Одно это тебя и спасает.
– Стыд и позор! – улыбнулась Грейс, уже сильносомневаясь, что хотела бы быть спасенной. Да, это был невероятно интересныйвопрос…
Чарльз приходил ежедневно в течение двух последующих недель.Он выкраивал время даже днем, коротал с ней все вечера, а по выходным дажезасыпал на кровати подле нее. Грейс было сладко лежать рядом с ним, сладкопросыпаться в его объятиях. Он рассказывал ей всевозможные истории – о своемдетстве, о покойных родителях, которые были очень добры с ним и память окоторых он свято хранил. Он был единственным ребенком в семье, жизнь его былабезоблачной. А Грейс поведала ему всякие забавные случаи – в частности историио Луане и Салли. Это был странный обмен впечатлениями. В первые же выходные онвзял напрокат лимузин и увез ее на уик-энд в Коннектикут. Они сделали по путиостановку и пообедали в «Коббс Милл инн», в Вестоне, – это было простовеликолепно. В Нью-Йорк возвратились и отдохнувшими, и уставшими одновременно.
Врачи говорили, что она быстро выздоравливает, и черезнеделю торжественно объявили, что она может приступить к работе. Но Чарльзубедил ее повременить еще неделю. Грейс потихоньку задала доктору еще один,очень важный для нее вопрос и осталась вполне удовлетворена ответом… Потом онанавестила друзей в приюте Святого Эндрю – она приехала туда днем на такси, ивсе были счастливы видеть ее. Она же пообещала, что скоро вернется к ним,правда, не раньше сентября, когда сможет обходиться без костылей.
На следующий уик-энд Чарльз повез ее в Гэмптонз. Ониостановились в уютной маленькой гостинице, куда доносились шум прибоя ивосхитительный запах моря. Они приехали поздним вечером в пятницу, но Грейсумолила Чарльза пойти прогуляться по берегу. Там она легла навзничь на песок,закрыла глаза и стала с наслаждением вслушиваться в шум прибоя. Чарльз сиделподле нее.
– Ты даже не представляешь, как это прекрасно. Знаешь,а ведь я никогда прежде не видела моря до приезда в Нью-Йорк.
– Подожди, вот увидишь мой загородный дом… – Он обещалотвезти ее туда в День труда, но она все еще волновалась по поводу ихсовместного будущего. Что они будут делать через неделю, когда она вернется вконтору? Ведь им придется хранить в тайне их отношения. Странно было думать обэтом… Правда, это не была любовная связь, но все же явно нечто большее, нежелипростая дружба.
– О чем ты думаешь? – вдруг спросил Чарльз.
– О тебе, – весело отозвалась она.
– А что конкретно?
– Я думала, когда же мы будем спать вместе, – будничнымтоном произнесла она.
Чарльз в смущении уставился на нее.
– О чем это ты? – усмехнулся он. – Кстати, яполагал, что мы давным-давно спим вместе. Ты даже похрапываешь.
– Ты знаешь, о чем я. – Она легонько толкнула егов бок, а он рассмеялся. Она была так прелестна.
– Ты хочешь сказать… – Он вздернул бровь и сделал вид,что удивлен. – Ты предлагаешь…
– Думаю, да. – Грейс разрумянилась. – Я былау хирурга вчера… и он сказал, что со мной все в порядке… и теперь если и нужноо чем-то беспокоиться, так это только о моей голове, а вовсе не о тазе.
Сказав это, она непринужденно рассмеялась, и Чарльзблагословил все эти нелегкие недели, не отягощенные ничем, что взволновало быее и выбило из колеи. Они были вместе" уже больше месяца, а казалось, всюжизнь. Им было удивительно легко друг с другом.
– Это можно считать приглашением? – спросил он сулыбкой, растопившей бы камень. Но сердце Грейс давным-давно оттаяло, и, глядяна него, ока ощущала уже настоящий жар в груди. – Или ты просто шалишь?
– Возможно, и то и другое… – Но она думала об этомбезостановочно вот уже несколько дней и хотела этого. Ей необходимо было знать,что произойдет и есть ли у нее хоть малейший шанс на счастье…
– И теперь я должен вскочить с теплого песочка,сграбастать тебя в охапку и волоком тащить в гостиницу, позабыв про твоикостыли?
– Звучит просто классно.
С ней он ощущал себя таким молодым, к тому же, невзирая навсю ее страшную историю, она частенько заставляла его искренне хохотать. Чарльзбыл просто в восторге. Она так не похожа была на его жену – та была нервна,эгоистична… А с Грейс все было совсем по-другому. Она спокойна, умна, щедрасердцем, заботлива. После всего, что пережила эта девушка, она осталась добройи нежной. Даже сохранила изумительное чувство юмора…
– А ну-ка вставай! Пошли в гостиницу! – Он рывкомподнял ее, и они, обнявшись, медленно побрели назад, а по пути остановилисьполакомиться мороженым.
– Ты любишь банановое? – как ни в чем не бывалоспросила Грейс, с наслаждением облизывая мороженое.
Чарльз улыбнулся. Она так смахивала порой надевчонку-подростка, а то вдруг становилась поистине удивительной женщиной… Емунравился этот резкий контраст. Преимущество юности в сочетании с житейскимопытом сулило ей блестящее будущее. Он хотел от нее детей, хотел семьи, асейчас страстно желал ее… но сначала она должна доесть мороженое.
– Да, я люблю банановое. А почему ты спрашиваешь?
– Я тоже люблю. Поедим завтра?
– Договорились. А теперь пошли?
Из Нью-Йорка по запруженному машинами шоссе они добирались сюдачаса четыре, и теперь была уже почти полночь.
– Да, пойдем в гостиницу. – Она ласково улыбнуласьему, вновь таинственная и очень женственная. Неведомо откуда показалосьсовершенно иное существо… Он обожал эту ее игривую переменчивость и в восторгебыл от того, что она еще не вполне взрослая.
Стены в их комнате были обиты ситцем в цветочек, а кругомстояла мебель в викторианском стиле. Были тут и дивная мраморная раковина, икровать, такая мягкая и красивая. Чарльз сразу же по приезде заказалшампанского – оно уже стояло на столе в ведерке с колотым льдом. Тут жекрасовался огромный букет лилий и роз – это были любимые цветы Грейс.
