Меня признали виновной в умышленном убийстве, дали четырегода – два года тюрьмы и два условно. Я ровно два года провела в Исправительномцентре в Дуайте. Именно там… – Она с грустью улыбнулась Чарльзу. – Именнотам я и закончила курсы секретарш и получила диплом с отличием об окончанииколледжа. Там я получила прекрасное образование… И если бы не две тамошнихузницы, Луана и Салли – кстати, они состояли в любовной связи, – я была быдавным-давно мертва. Однажды ночью меня похитила местная женская банда – онисобирались все вместе изнасиловать меня, а потом сделать послушной рабыней, ноСалли, моя сокамерница, и ее подруга Луана остановили их. Эти женщины былиочень суровы, но настолько же добры – этого нельзя объяснить словами… Ониспасли мне жизнь. Никто больше и пальцем до меня не дотронулся – и они сами недумали посягать на меня. Луана, наверное, и по сей день там, а Салли должнабыла уже освободиться – если, разумеется, не наделала глупостей, чтобы ейдобавили сроку. А могла – единственно ради того, чтобы не разлучаться с Луаной.Когда я уходила из тюрьмы, они приказывали мне позабыть их и вообще все, связанноес тюрьмой…
Домой я не вернулась. Уехала в Чикаго, где полицейскийофицер, осуществлявший за мной надзор, угрожал отправить меня обратно в Дуайт,если я не лягу с ним в постель. Но мне удалось вывернуться. А об остальном тыуже знаешь. Я проработала два года в Чикаго, пока не кончился испытательныйсрок. Никто не знал, где я была раньше, никто не знал, откуда я родом… Не зналини про тюрьму, ни про то, что я убила отца. Они не знали ничего. Ты первый,кому я обо всем рассказала… после Дэвида и Молли.
Она была выжата как лимон, но чувствовала, что с ее плечсвалилась неимоверная тяжесть. Какое облегчение!
– А что отец Тим? Он знает?
– Он сам обо всем догадался, но я ни слова ему неговорила. Я не считаю это нужным. Но я работала в госпитале Святой Марии вЧикаго, а потом здесь, в приюте Святого Эндрю, потому, что только так моглахотя бы отчасти расплатиться за то, что сделала. И я все время думала, что,возможно, спасу какого-нибудь несчастного ребенка и ему не доведется пройтичерез все это…
– Господи, Господи… Грейс… как ты все этопережила? – Он крепко сжимал ее в объятиях, нежно баюкая на своей груди,не в силах постичь глубины ее горя и страдания. Единственное, чего он хотелсейчас, – это никогда не размыкать объятий…
– Просто пережила – и все, – отвечалаГрейс. – А в каком-то смысле не пережила. У меня было лишь единственное ижалкое подобие романа. И я не была близка ни с одним мужчиной… кроме отца. И неуверена, что смогла бы… А тот тип, что накачал меня наркотиками, говорил потом,что я едва не убила его, когда он до меня дотронулся, – возможно, я моглабы и убить… И мне кажется, эта сторона жизни закрыта для меня навечно. И еще… –Она нежно поцеловала его. Нет, он ее ничуть не пугал. Она все еще гадала,сможет ли научиться доверять ему. И не отвергнет ли он ее после того, чтоузнал… Она искала в его глазах признаки отчуждения и осуждения, но видела лишьискреннее горе и сочувствие.
– Если бы я мог, я всех их поубивал бы своими руками!Как могли они отправить тебя еще и в тюрьму! И это после всего… Как можно бытьтакими слепыми, такими жестокими…
– Так очень часто случается. – В ее голосе уже небыло горечи. Она давным-давно смирилась. Но она сейчас и еще кое-что отчетливоосознавала: если теперь он предаст ее, если расскажет кому-нибудь о ее прошлом,ее жизнь в Нью-Йорке кончена. Ей снова придется сниматься с якоря – ах, как жеей этого не хотелось…
Но он спросил лишь:
– А отчего ты считаешь, что с интимной жизнью для тебянавсегда покончено? Ты пыталась… хоть раз?
– Нет. Я просто не могу себе этого представить, а еслиотваживаюсь, снова попадаю во власть кошмара…
– Но ведь ты же бесстрашная – ты оставила позадипрошлое, ты идешь вперед… Почему бы не совладать и с этим? Ты обязана сделатьэто ради себя самой, Грейс – и ради того человека, который полюбит тебя… Вданном случае ради меня, – улыбнулся Чарльз и задал ей еще один вопрос: –Пошла бы ты к врачу, если понадобилось бы?
Голос его был необычайно нежен и ласков, но Грейсзаколебалась. Странно – ей это казалось предательством по отношению к Молли.
– Может быть., – неуверенно произнесла она.Пожалуй, даже психотерапия была бы слишком болезненна…
– Знаешь, у меня такое чувство, что ты здоровее, чемдумаешь сама. Сам не знаю почему… Понимаешь, если бы ты не была очень сильной ипсихически уравновешенной, ты просто не пережила бы всего, что… Думаю, тыпросто очень сильно напугана, как и любой бы другой на твоем месте. К тому жеты пока еще не столетняя старушенция…
– Мне двадцать три года. – Она произнесла это так,словно это было бог весть сколько.
Чарльз от души расхохотался и нежно поцеловал ее.
– Не впечатляет, моя девочка. Я на двадцать лет тебястарше.
Ему вот-вот должно было исполниться сорок три, и Грейс обэтом помнила. Но шутить ей сейчас не хотелось. Она взглянула на него серьезно,почти сурово:
– Скажи мне честно. Ты в силах продолжать нашиотношения после того, как обо всем узнал?
– Я не вижу причин в этом сомневаться. Во всем этом нетни капли твоей вины – как и в том ночном нападении на тебя в Деланси. Тыжертва, Грейс, жертва двух психически больных людей, которые беззастенчивотобой пользовались. Ты ни в чем не виновна. Даже когда ты отдавалась ему, тыделала это лишь потому, что у тебя действительно не было выхода. Думаю, любаяна твоем месте вела бы себя так же – девочку легче легкого убедить, что такимобразом она помогает умирающей матери. Как ты могла им воспротивиться? Никак немогла, дорогая. Ты все время была безропотной жертвой. И похоже, ты былажертвой до тех пор, пока не покинула Чикаго и не приехала в Нью-Йорк. Несчитаешь, что настала пора с этим покончить? Этот кошмар начался вот уже десятьлет назад. А это почти половина твоей жизни. Не думаешь, что теперь ты имеешьполное право на новую, лучшую, жизнь? Думаю, ты это заслужила.
Он страстно поцеловал ее, вложив в этот поцелуй всю глубинучувства, которое испытывал к ней. А что именно он чувствует, Чарльз ужебезошибочно знал. Он очень любит ее.
– Я люблю тебя. Я влюблен в тебя, как мальчишка… Иэтому не в силах помешать ни то, что ты сделала, ни все, что сделали стобой, – я лишь страдаю оттого, что тебе пришлось перенести столько боли.Я хотел бы навечно стереть все это из твоей памяти, хотел бы изменить т.воепрошлое, но это не в моей власти. Я принимаю тебя такой, какая ты есть, я люблютебя именно такой… Теперь главное то, что мы можем друг другу дать. Я ежечасноблагодарю свою счастливую звезду за то, что она привела тебя именно в моюконтору. Я не верю своему счастью, не понимаю, за что мне это…
– Это я счастливица… – Грейс ошеломлена была его реакциейи не верила своим ушам. – Зачем ты все это мне говоришь? – Ее сновадушили слезы. Это было невозможно вынести…
