Аларик некоторое время молчал.
— Они понесут жизнь, — сказал он тихо. — Дети еще будут помнить о ненависти, но уже от внуков она отступит. Жизнь нельзя пресечь.
Фаллон вздернулась.
— Вам это удалось, сэр, вы погубили народ! Целый народ! — Пройдя мимо него, она села на лошадь.
Аларик думал о своей пленнице и хранил молчание. Он был доволен, что она пережила такое потрясение, ибо его целью и было убедить ее в бесполезности борьбы с Вильгельмом. Он не сомневался, что при первом удобном случае она бросится на поиски братьев, северных герцогов или сторонников Ателинга и начнет войну.
По крайней мере на сегодня он сделал ее послушной. На обратном пути она не предпринимала никаких попыток убежать. Во дворе, никого не видя, спрыгнула с лошади и быстро прошла в их общую комнату. Изо всех сил хлопнула дверью. Поднимаясь следом за ней по лестнице, Аларик устало вздохнул.
Глава 18
Фаллон бросилась на кровать и закрыла глаза.
Ее трясло. Почему всемилостивый Бог позволил отцу погибнуть, а Вильгельму остаться живым? И творить свои черные дела? Но ведь должен же быть конец у этого кошмара!
Ей тяжело было осознавать, что некоторые несчастные глупцы считают Хейзелфорд убежищем от бедствий. Мужчины работали и смеялись, женщины пели. До нее доносились их голоса, пока она вышагивала по комнате, гадая, что с ней будет дальше. Аларик вчера вынудил ее слушаться, угрожая здешним людям, и тем самым ловко одурачил, ибо не собирался приводить угрозы в исполнение. Это место было теперь его собственностью. Похоже, он намерен был заботиться об этой усадьбе гораздо больше, чем об Элвальде. И люди с готовностью выполняли его распоряжения.
Дверь открылась, и вошел Аларик. Фаллон не повернулась, но поняла, что он был не один. С ним был Ричард, державший поднос с едой и элем, и два деревенских парня, которые внесли деревянное корыто. Она лежала к ним спиной, пока Ричард пространно инструктировал парней о том, как и сколько наливать туда горячей воды.
Наконец шум утих, дверь закрылась, но позы девушка не изменила. Аларик не разговаривал с ней, но она слышала, как он, раздеваясь, гремел кольчугой. Затем воцарилась тишина. Фаллон сомневалась, что он просто хотел вымыться. У него, наверняка, была другая цель!
Прислушиваясь к тишине, Фаллон решилась повернуться и посмотреть на Аларика. Он сидел в корыте. Голова его лежала на широком бортике, небольшое полотенце покрывало лицо — как тогда в Руане, когда она нечаянно забрела в его комнату.
Она повела по комнате глазами и увидела котелок с водой. Сегодня она была готова к борьбе. Он обманул ее вчера вечером. Ему не удастся сделать это сегодня. Он заслужил наказание, и она его накажет. Если ей суждено накликать его гнев, быть по сему. Что ей терять? Что может быть более унизительным, чем ночи, которые она провела рядом с ним — голая и привязанная к кровати?
Босиком она тихо подкралась к камину, сняла котелок с огня, внимательно наблюдая за Алариком. Он не шевелился. Она подошла к нему и остановилась, затаив дыхание.
Он почувствовал ее присутствие, сдернул с лица полотенце и в мгновение ока выскочил из корыта. Глаза его метали молнии.
— Я думала, что тебе надо добавить воды, — начала было Фаллон, но он выбросил вперед руки и вырвал у нее котелок. Выплеснул воду в корыто, после чего все внимание обратил на бунтовщицу. Она отпрянула назад, ей стало не по себе при виде наступающего на нее мокрого обнаженного разъяренного мужчины, не произносящего ни слова.
Фаллон вспрыгнула на один из сундуков. Внезапно она увидела, что рядом находится поднос. Она схватила кружку и протянула ее Аларику. Жест был настолько неожиданным и бессмысленным, что Аларик фыркнул про себя, а Фаллон, охваченная паникой, подумала, что кружка может послужить ей оружием. Он поймал ее за руку, отобрал пустую кружку. Улыбка коснулась его губ, когда он стал перед ней на колени. Она нервно прислонилась к стене, со страхом глядя на его широкие бронзовые плечи и на поблескивающие на коже капли влаги. Жилка на его шее пульсировала с бешеной частотой, и Фаллон проглотила комок в горле…
— Ты думала, что мне нужно добавить воды?
— Да, — быстро ответила она.
— Ага… И, видимо, ты хотела предложить мне эля?
― Да.
— Ты решила прислуживать мне?
― Да.
— Думаю, что это не так.
Она опустила ресницы, затем одарила его сладкой улыбкой.
— Почему же, мой господин? Ну, почему нет? Разве люди не мечтают находиться под твоей опекой? Разве ты не преподал мне урока сегодня? Разве не должна я упасть на колени и благодарить великого графа Аларика за то, что он напал на меня и взял в плен?
Она видела, как Аларик сжал челюсти и каким колючим и ледяным стал взгляд его стальных глаз. Ей совсем не хотелось слушать, что скажет человек с такими глазами!
— Нет, любовь моя, — тихо сказал он. — Сегодняшний урок имеет отношение не ко мне, а к Вильгельму и его политике. Он верит, что запугать людей — значит проявить к ним милосердие, потому что тогда не придется их уничтожать. А я не хочу, чтобы ты стала одной из показательных жертв. Вот и все, Фаллон. — Он не дал ей возможности ответить, а поднялся, одновременно поставив ее на пол. — Так ты хотела прислуживать мне, миледи? Мне это очень по душе. Но позволь сегодня мне поухаживать за тобой. Тебе элю? Пожалуйста, наслаждайся!
Аларик схватил ее за волосы. Затылок Фаллон касался огромного рыцарского кулака. Аларик не дернул, он просто держал ее голову. Он налил эль и поднес кружку к ее губам. Фаллон приоткрыла губы, эль расплескался по ее одежде. Она закашлялась, и тогда он отпустил ее.
— Ах, миледи! Как грубо у меня вышло, как по-варварски! Простите меня.
— Аларик! — в отчаянии воскликнула она, понимая, что серебряные искорки в его глазах свидетельствовали, что ждать пощады не приходится. — Я буду прислуживать тебе!
— Нет и нет, миледи! Я поклялся, что сегодня прислуживать вам буду я. И вот видите, что получилось. На тебя вылился весь эль. И это моя вина. Но не беспокойтесь, миледи, я сейчас все исправлю.
Он протянул руку и стал срывать с Фаллон шерстяной передник.
— Аларик! — протестующе воскликнула она. Но он быстро поднял ее и бросил на кровать. Она попыталась выскользнуть, но этим лишь помогло ему стянуть с нее рейтузы. Оставшись только в легкой белой сорочке, она переползла на другую сторону кровати. Сердце ее готово было вырваться из груди. Это ее собственная вина! Да, он дразнил ее, но он действительно не применял силу вплоть до нынешнего момента.
— Аларик, я была сердита! Нет, была потрясена, и я хотела…
— Ты хотела ошпарить мне весь низ, а я не оценил этого намерения по достоинству. — Внезапно он нагнулся к ней, схватил и понес через комнату, не обращая внимания на ее крики. Она не сразу догадалась, какое наказание он придумал, и отчаянно вскрикнула, когда он окунул ее прямо в сорочке в корыто.
