«Эвтерпа Парва, которая спала двадцать пять лет, – проплыло в оцепенелом мозгу Люка. – Которую разбудили только вчера. Которую любил вот этот человек и которого любила она…»
Она выла все громче, срываясь на крик. Это был уже не просто звук, а физическое ощущение не боли, а напряжения, рвущегося наружу изнутри.
Слева от него упал на колени Джексон. Справа – согнулся пополам и ревел как зверь лорд Джардин. Все Равные дрожали, их горбило и крючило.
Люк в судорогах рухнул на пол. Рядом присел лорд Рикс. На лице у него застыла маска ярости.
Равный протянул руку и как клещами вцепился пальцами. Голова Люка наполнилась нестерпимой болью, – казалось, она сейчас рассыплется, как замок в руках Сильюна.
Ошеломленный, почти ослепший от боли, Люк, заливаясь слезами, перекатился на спину. Над ним Эвтерпа Парва подняла окровавленную руку с растопыренными пальцами.
Воздух вокруг нее дрожал и точно закручивался спиралью.
Люк почувствовал, что из ушей и носа потекли горячие струйки крови, в то время как Восточное крыло Кайнестона взорвалось сверхновой звездой из стекла и света.
21
Аби
Рот был забит грязью и пылью, как если бы ее похоронили заживо. Аби поморгала, и это причинило боль. Песок царапал глазные яблоки, но она продолжала моргать до тех пор, пока не полились слезы, смывая его. Даже дышать было трудно. Казалось, ноздри, рот и легкие расцарапали тысячи крошечных игл.
Может она пошевелиться? Да.
Что случилось?
Был взрыв.
Люк застрелил канцлера.
Память нахлынула потоком, неся с собой, как прилив после кораблекрушения – обломки, обрывочные картины ужаса.
Она не видела самого момента выстрела. Они услышали звук выстрела, и Дженнер побежал посмотреть, что случилось.
И только когда начала кричать Эвтерпа Парва и люди стали падать на пол, Аби увидела Люка. Брат, забрызганный кровью, с недоумением глядел на кровавое месиво, которое только что было канцлером Зелстоном. В руке он держал пистолет.
Взрыв Восточного крыла был ничто по сравнению с поступком Люка.
Аби закашлялась и села. Где брат? Его надо найти.
Она с трудом поднялась на ноги и огляделась. Картина была настолько ужасной, что Аби на несколько мгновений забыла о Люке.
В новостях показывали военные действия в каких-то отдаленных уголках планеты: на границе между Мексикой и США; на островах в западной части Тихого океана, которые обстреляли поочередно японцы посредством Дара и русские ядерными ракетами. Безоговорочная победа режимов, обладающих Даром, над их Бездарными противниками показывалась в подробностях. Но смотреть на жестокое уничтожение людей на экране и самому оказаться в эпицентре трагедии – не одно и то же.
Повсюду лежали тела. И Восточное крыло Кайнестона превратилось в руины.
Аби и все несколько сот парламентариев и рабов были погребены под обломками. Над головой простиралось ночное небо. Оседала пыль. Аби показалось, что это пепел, и она огляделась, пытаясь понять, где горит, и только тогда увидела, что каменная стена дома тоже снесена, словно ее сдуло ветром.
Щебень и большие куски кирпичной кладки были разбросаны – так Либби, играя, разбрасывает свои маленькие кубики. Но этого, должно быть, показалось недостаточно, и часть кирпичной кладки была стерта в пыль. Оседала именно эта пыль, и именно эту пыль Аби ощущала во рту.
Она отшатнулась, увидев в нескольких метрах свой планшет и рядом с ним – руку, торчавшую из-под огромной бронзовой двери, теперь лежавшей плашмя на земле. Пыль слегка припорошила руку. И ее можно было принять за руку статуи, если бы не струйка ярко-красной крови, которая бежала из-под рукава. Бедный церемониймейстер. Весь вечер Аби простояла буквально в метре от него.
Подумав, что вся ее семья должна была уцелеть, Аби облегченно выдохнула, и на мгновение от этого закружилась голова. Мама весь вечер провела у экономки – они там устроили импровизированный пункт первой медицинской помощи. Отец возился с каким-то генератором где-то далеко от центрального дома. Дейзи сидела в коттедже с Либби. Будь они здесь, они могли бы погибнуть.
И вдруг весь мир враз завопил.
Это у Аби отложило уши. Она потрясла головой и поморщилась. Должно быть, взрыв оглушил. До этого момента от шока она этого просто не замечала.
Металлический каркас Восточного крыла был разорван в клочья, его массивные балки сплющены и раздроблены отчаянным всплеском Дара Эвтерпы Парвы. Металл валялся искореженной грудой, как кости, обнаруженные археологами во время раскопок на месте убийства, совершенного много веков назад.
Под руинами в беспорядке лежали тела, вернее, то, что от них осталось, – жидкие сгустки плоти, отдельные конечности, кости, сломанные, словно тонкие прутики. Аби увидела руку, несомненно женскую, свернувшуюся, как новорожденный, еще голый детеныш какого-то животного; она лежала рядом с мужской, большой, как медвежья лапа, в черной униформе обслуживающего персонала.
Большинство Равных оказались живы.
Аби наблюдала, непроизвольно завороженная, как девушка чуть старше ее осматривала свои травмы. Она была одета в лохмотья, оставшиеся от алого вечернего платья, и от каждого ее движения казалось, что алые лоскуты выполняют приседания, но достать руками пальцы ног она не могла – пальцев на ногах не было. Ступня левой ноги, все еще обутая в изящную золотую туфельку на шпильке, лежала в полуметре, держась только на тонких сухожилиях. Правая нога была распорота до кости обломком шпиля, который, как окровавленный кинжал, валялся неподалеку.
Слезы текли по щекам девушки, лицо напряглось, и она начала сильно дрожать всем телом. Это была Равенна, наследница Киртона, Аби вспомнила, хотя казалось, прошла целая вечность с того момента, как церемониймейстер зычно выкрикнул ее имя. Как сматываются нитки шерсти в клубок, подтянулись сухожилия. Наследница Равенна продолжала трястись, и ступня приросла к своему положенному месту, она нежно разгладила место приращения руками, и под ними разорванные мягкие ткани обрели целостность. И наконец Равенна, словно разглаживая юбку, провела по ноге руками, и кожа под ними разгладилась. Аби была так увлечена, что не заметила, как восстановилась другая нога. Кожа там сошлась, будто приятель помог застегнуть вам молнию на спине слишком плотного платья, пока вы задерживали дыхание.
Неизвестно, сколько времени это заняло. Но когда плечи наследницы Равенны тяжело опустились и ресницы слиплись от слез и туши, Аби подумала, что никто и никогда не догадается, какие тяжелые увечья она получила в Кайнестоне. Можно подумать, будто она выпила чуть больше нормы и не устояла на своих высоких каблуках.
Аби тряхнула головой, негодуя, что отвлекается на всякую ерунду, когда каждая секунда на счету.
