Посвящается моему брату Джонатану.
Спасибо, что занимался цифрами и позволил мне погрузиться в работу со словами.
Пролог
Дженнер
В густой тени деревьев Дженнер с силой натянул поводья. Конь вздыбился и захрапел.
Дженнер оглянулся на дом. Кайнестон сиял в темноте. Ему казалось, никто не заметил, как он выходил. Дженнер не хотел, чтобы кто-нибудь из членов семьи видел, что́ ему удалось. Или не удалось.
Это последний шанс для Аби. И у него должно получиться.
Как Дженнер ни умолял, отец безапелляционно заявил, что Аби с родителями должна отправиться в Милмур, только там им и место после того преступления, которое совершил ее брат. Машина за ними прибудет завтра, поэтому он должен выпустить Аби сегодня ночью.
Дженнер подошел к мерцающей стене Кайнестона и положил на нее руку. Влажный мох щекотал ладонь; Дженнер еще плотнее прижал руку, почувствовав кирпичную кладку. От его прикосновения вспыхнул и потек свет, словно раствор между кирпичами превратился в расплавленное золото.
В эту минуту Сильюн, хранитель ворот, узнал, что его брат здесь. И времени у него осталось немного.
Впервые Дженнер увидел Аби у этой стены семь месяцев назад, когда они с Сильюном встретили семейство Хэдли и препроводили его в поместье. Завтра Сил выставит их всех за ворота, если он, Дженнер, не сделает того, что у него никогда не получалось. Как представитель рода Джардинов, он мог прикосновением заставить ворота проявиться. Но не мог их открыть.
Сердце бешено заколотилось, когда кованые ворота начали вырисовываться. Свет Дара потек вверх, распускаясь цветами, извиваясь виноградной лозой, превращаясь в птиц с огненным оперением и причудливых зверей. Раскаленный добела огонь обвился петлей вокруг вензеля семьи и замер. Дженнер едва не задохнулся от явленной красоты. Почти десять лет он не позволяет себе прикасаться к стене и проявлять ворота; это единственное чудо, на которое он способен, и осознавать это невыносимо. Еще труднее с этим смириться.
– Я помню тот год, когда тебе исполнилось тринадцать, – раздался голос у него за спиной. – Ты практически не отходил от стены. А потом перестал к ней даже приближаться. Я все гадал: тебе отец запретил или ты просто оставил тщетные попытки?
Дженнер резко развернулся, негодуя и не понимая, как Сильюн мог так быстро здесь оказаться. И как он мог не услышать его шагов?
– Пробуешь, получится ли у тебя то, что не удалось Лии и Либби? – спросил Сильюн. Он имел привычку припоминать плохое. – Помнишь, тогда все случилось именно здесь. Не хватает Гавара и Абигайл, мы могли бы устроить реконструкцию.
Дженнер оторвал руку от стены и сжал в кулак, сдерживая желание залепить пощечину младшему брату. Он не собирался глотать наживку.
Или это возможность? Сил своенравен и непредсказуем, никогда нельзя угадать, на какую любезность он вдруг расщедрится.
– А ты не хочешь открыть ворота? Для Абигайл.
– Вопреки желанию отца?
– А когда желание отца для тебя что-то значило? Любое желание, кроме твоего собственного?
– Ну, – весело произнес Сильюн, – коли ты так просишь…
Он отряхнул руки и посмотрел на своего черного коня, спокойно щипавшего траву у кромки леса. По всей видимости, Сильюн возник у ворот так быстро, потому что был где-то неподалеку.
– Нет, подожди! Прости. – Дженнер схватил Сила за руку. – Я просто сильно нервничаю. Аби должна была погибнуть, когда рухнуло Восточное крыло. А после того, что сделал ее брат… Она просто в шоке. Она не заслуживает того, чтобы оказаться в Милмуре.
– В таком случае, – Сильюн повернулся к нему спиной, – сам открывай ворота. Ты же за этим сюда пришел, не так ли? Хочешь посмотреть, может ли сильное желание сотворить чудо?
Голос брата прозвучал насмешливо. Дженнер знал, что Дар защищает Сильюна, и только это сдержало его охоту в полной мере выразить свой гнев.
– Сильюн, твоя ненависть напускная или ты действительно меня ненавидишь?
– Дженнер, только один человек испытывает к тебе ненависть – это ты сам. И не надо убеждать себя, будто зрители мешают тебе проявить Дар. Я постоянно наблюдаю, как ты делаешь попытки и каждый раз терпишь фиаско.
Дженнер и не надеялся, что он сможет открыть ворота для Аби, как бы он того ни хотел. Но его охватило яростное желание доказать Сильюну, что тот не прав.
Дженнер ухватился за ворота и потянул их. И тут же вспомнил, что и Лия тогда с таким же отчаянием пыталась их открыть. Он подъехал в тот момент, когда Гавар достал пистолет и застрелил ее. Ни тогда, ни после он не мог понять этого поступка.
Ворота не поддавались Дженнеру, как тогда не поддались Лии и маленькой Либби. Несмотря на огненное сияние ворот, руками он ощущал холод чугунного литья.
Дженнер заранее знал, что все так и будет. Он знал, что все его попытки будут тщетны. И все же ярость и горькое разочарование захлестнули его.
– Ты доволен?! – крикнул он Сильюну, испытывая унижение, что тешил себя пустыми надеждами.
И вдруг Дженнер ощутил – что-то течет тонкими струйками по венам, пульсирует в запястьях. Стекает теплом по пальцам, словно он держит руки над огнем. Он был в нем, как его собственная кровь.
Дар.
Дженнер повернул голову и посмотрел на брата. В темно-карих глазах Сильюна огонь ворот отражался крошечными искорками, но на его лице не отражалась та надежда, что осветила лицо Дженнера. Сильюн нахмурился.
И Дженнер понял – все очень плохо. Ворота не открывались. Дар, возможно, и тек по его венам, но казалось, его запястья были вскрыты и Дар вытекал наружу. Дженнер растопырил пальцы и уставился на них в недоумении, он понял, что горячие золотые струйки вытекают из кончиков пальцев.
Дженнер сжал рукой запястье, словно хотел остановить вытекание Дара. Хотя знал, что это бессмысленно. Тепло быстро остывало. И ощущение присутствия Дара исчезло.
Сильюн пристально смотрел на него.
– Я думал, возможно… – произнес он без тени насмешки, даже как-то неуверенно и покачал головой. Длинные волосы упали ему на лицо. – Лучше иди и скажи Абигайл и ее семье, какая участь их ждет.
– Что ты сделал?! – выдохнул Дженнер. – Что это было?
