Справедливости ради надо сказать, что книга Авельянеды не пользовалась популярностью и сразу же по выходе второго тома сервантесовского «Дон Кихота» отошла на второй план. Более того, она ни разу не переиздавалась на протяжении XVII века. Позднее подделка удостоилась обработки Лесажа.
Но кто же был этот Авельянеда? К сожалению, это большая загадка в сервантистике. Имя создателя подложного «Дон Кихота» Алонсо Фернандес де Авельянеда в действительности является псевдонимом, а его подлинная фамилия до сих пор покрыта тайной.
В принципе тогда существовала традиция писать продолжения популярных романов. Так, например, в продолжение известной «Дианы» Хорхе Монтемайора Алонсо Перес написал «Вторую часть Дианы», а Гаспар Хиль — «Влюбленную Диану». О том, что у писателя есть право на написание продолжения чужого романа, пишет и сам Авельянеда: «Пусть никто не удивляется, что эта вторая часть исходит от другого автора, ибо не так уже редки продолжения разных повествований, принадлежащих перу различных лиц… Написано много различных „Аркадий“, и „Диана“ принадлежит не одной руке… Поскольку дозволено существовать стольким „Селестинам“… вполне можно допустить странствовать по полям и Дон Кихота с Санчо Пансой».
Загвоздка, однако, состояла в другом. Да, действительно, продолжения писались, но, как правило, лишь после смерти автора «головного» романа. Так, к тому моменту, когда появились новые «Дианы», Хорхе Монтемайор уже покоился с миром. То же можно сказать и о «Селестинах»: к тому времени, когда в 1534 году появилась «Вторая Селестина» Фелисьяно де Сильвы, Фернандо де Рохас уже умер.
Случай Авельянеды скорее подходил под другую категорию — пиратского типа. Подобная ситуация имела место со «Второй частью Гусмана де Альфараче», написанной в 1602 году неким литератором Хуаном Марти, спрятавшимся за псевдонимом Матео Лахан де Сайаведра. Как раз сам Матео Алеман, автор первозданного «Гусмана де Альфараче», готовил в это время продолжение романа, которое вышло лишь через два года после появления «подложного». То же самое, но в худшем исполнении случилось с Сервантесом спустя десять с лишним лет.
Что же стоит за этим? На этот счет имеются две точки зрения.
Одни исследователи полагают, что Авельянеда руководствовался исключительно материальными соображениями: если первая часть «Дон Кихота» имела успех и хорошо продавалась, то логично предположить, что продолжение романа также будет финансово выгодным. Беспроигрышная лотерея!
Другие полагают, что человек, скрывшийся под псевдонимом, сводил личные счеты с автором «Дон Кихота». В романе Авельянеды есть одно место, объясняющее мотивы подложного «Кихота»: это — «обида, нанесенная мне и еще более тому, кого столь справедливо превозносят самые отдаленные народы и кому столь многим обязана наша нация, тому, кто достойно и плодотворно в течение многих лет восхищает нас на испанских сценах своими удивительными и неисчислимыми комедиями, создаваемыми в строгих правилах искусства, диктуемого светом, и с той пристойностью и целомудрием, коих должно ожидать от служителя Святой инквизиции».
Эта фраза, с очевидностью и многочисленными указаниями отсылающая к Лопе де Веге, послужила основой для бесчисленного множества гипотез о подлинном имени Авельянеды. Сам Сервантес, который, судя по всему, не знал, кем на самом деле является Авельянеда, предположил, что автор подлога арагонец. Он писал: «Книга (подложный „Кихот“. — А. К.) написана на арагонском наречии, потому что в ней часто отсутствуют некоторые частицы». Писатель имел в виду союзы и артикли, что характерно для жителей Арагона. Но, как позже выяснится, подобные ошибки не редки и у авторов не арагонского происхождения.
В 1797 году один из первых комментаторов «Дон Кихота» Антонио Пельисер предположил, что под псевдонимом Авельянеда скрывается фрай Луис де Альяга, доминиканский монах, духовник Филиппа II.
И пошло-поехало. Кого только не записывали в Авельянеды! Среди «подозреваемых» оказались: Матео Алеман, Бартоломе Леонардо де Архенсола, Тирсо де Молина, естественно, Лопе де Вега, его друг и покровитель, знатный вельможа герцог де Сесса, доминиканский монах, враг Сервантеса еще с алжирского плена Хуан Бланко де Пас, множество малоизвестных поэтов и писателей и, наконец, предположили даже — не звали ли Авельянеду на самом деле Авельянедой?
Одной из наиболее свежих является гипотеза, выдвинутая в наше время. Исследователями было замечено, что в тексте подложного «Кихота» часто встречаются латинские богословские цитаты, прославляющие жизнь в обители, много упоминаний священных четок. Однако более чем на клирика все это, согласно версии, указывает на некоего Херонимо де Пасамонте, солдата-писателя, вдохновившего Сервантеса на создание образа каторжника Хинеса де Пасамонте.
Напомним, что Авельянеда говорил о некой личной обиде, побудившей его написать книгу. Кроме того, Херонимо был родом из Арагона и служил Лопе де Вега. Примечательно, что Хинес де Пасамонте «появляется» во втором томе «Дон Кихота» Сервантеса в обличье маэсе Педро, кукольника, чье «хозяйство» громит Рыцарь Печального Образа.
Однако этой гипотезе, как, впрочем, и другим, не хватает главного — аргументированных доказательств. Поэтому до сих пор остается неизвестным, кто же в действительности скрывается под псевдонимом Авельянеда.
Фальшивыми в книге плагиатора были не только имя на титуле, трактовка самого образа Дон Кихота, но и допуск цензора и разрешение на печать. Два человека, поставивших свои подписи на упомянутых документах, не имели на это никаких полномочий. Имя книгоиздателя — Филипп Роберт, но он закрыл свое дело за год до того, место публикации — Таррагона, а книгу, похоже, отпечатали в Барселоне.
Кроме полного извращения духа романа неизвестный автор позволил себе и грубые шутки и намеки на личность писателя. В частности, он писал: «…Мигель де Сервантес, будучи таким же старым, как и замок Сан Сервантес, с годами стал весьма взыскательным, так что все и вся его раздражают, поэтому-то у него настолько нет друзей, что, когда он хотел украсить свои книги высокопарными (campanudos) сонетами, он должен был поручить сочинить их (как он сам говорит) пресвитеру Иоанну Индийскому или императору Трапезондскому».
Подобного рода выпадами личного характера книга Авельянеды изобилует. В тексте можно встретить утверждения неверности жены дона Мигеля Каталины де Саласар, он цепляется за фамилию Сервантес («Сервантес» («un cervantes») означало мужа-рогоносца), чтобы потешиться над этим. Наверное, дон Мигель слышал немало шуток по этому поводу, однако никто не осмеливался надсмеяться над ним так грубо и публично.
Какую обиду надо было таить против автора «Дон Кихота», чтобы так зло шутить на столь деликатные темы? Разве что быть выведенным под своим именем — Хинес, каторжником без веры «в царя, бога и отечество»? Бесспорно, эти отравленные литературные стрелы ранили писателя. Но он уже думал не о возмездии, а о Вечности, в которую ему очень скоро предстояло вступить.
ПОТЕРИ
«Я уже в таком возрасте, что мне не приходится шутить шутки с загробной жизнью…» — так напишет Сервантес в «Прологе» к «Назидательным новеллам». И это — не пустые слова. Писатель действительно был обеспокоен своим здоровьем и возрастом. Ему тогда стукнуло 64 года. Но последние годы, проведенные в Мадриде, станут самыми плодотворными в творчестве писателя.
