Грета ВормПланирование операций – необходимая рутина. Ты можешь это дело не любить, но делать обязан. Ведь зубы чистить тоже многим не нравится. Однако чистят. Так же и Грета: терпеть не могла «строить планы», предпочитая жить мгновением, импровизировать на ходу, писать сразу набело. Но жизнь так устроена, что «по моему хотению» если и случается, то редко, и совсем не так, как надо. Поэтому Грета не противилась, когда Дари взялась «отмерять и взвешивать». Следовало признать, их девочка оказалась настоящим штабным гением, и маршрут построила так, что каждый следующий шаг являлся логическим продолжением предыдущего, и не абы как, а ровно так, как следует, и, разумеется, там и тогда, где и когда предписывалось планом. Блестящая работа. Шедевр логистики. А если учесть то простое обстоятельство, что все это делалось в дикой спешке, в чужом мире и при остром дефиците ресурсов, Дари полагались не только дифирамбы, но и овации. Одна беда – не верила Грета во все эти гитики. И потому, планируя операции любой степени сложности, всегда закладывала в планы «десять процентов на удачу» и еще десять на «тотальную непруху». И ни разу не ошиблась. Не промахнулась и на этот раз.
Едва сошли с челнока в Тантре Аз Вейдра – коммуникационном центре агломерации Залив Шва, сердце ворохнулось в груди, и Грета разом вышла на режим «товсь». Еще не боевой транс – никакой организм такого долго не выдержит, – но уже очень близко к тому, что в других мирах и временах достигается только с помощью продвинутой боевой фармакологии. Однако Грете берсерковские штучки, все эти «грибочки вареные» и прочие ужасы военно-полевой химии были без нужды. Она сама себе была и аптекой, и медсестрой.
«Девка в татушках… – определила Грета, углядев ту суку в панорамной проекции-отражении, возникавшей на мгновение – два каждые семнадцать секунд в центре колоссального зала прилетов. – Вот же бл…!»
Она засекла слежку без единого повода, на одном голом вдохновении, потому что «наружка» оказалась не просто классная, а такая, что от восхищения дух захватывало. При других обстоятельствах и в другом настроении Грета бы обязательно понаслаждалась. Минут пять или десять, но потом все равно грохнула бы курву к чертовой матери. Однако, на свою удачу, она всегда точно знала, когда можно позволить себе психануть, а когда – нет. Сейчас было нельзя, и Грета настроилась «терпеть и выжидать», отправив свой «маниакально-депрессивный синдром» куда подальше.
– Я бы выпила, – сказала она мечтательно и рассеянно обняла Дарью, скользнув пальцами по роскошному бедру подруги. Приходилось надеяться, что местные филера не знают азбуки Морзе и не поймут, чем на самом деле заняты ее пальцы. А пальчики-то не только ласкали, они «шептали» по-италийски, рассказывая Дарье всякие ужасы на тему шпиков голимых и прочих хвостов и теней.
– А что! – тут же откликнулась «их девочка», проявив замечательный, чисто аханский энтузиазм. – По чашечке сахарной водки, а?
Говорила она при этом на Ахан-гал-Ши и говорила хорошо. Без акцента, но на грубоватом и прямолинейном втором уровне выражения, на каком, судя по вводным данным, и стала бы говорить провинциалка из массовки.
– Сахарной? – засомневалась было Грета. И то сказать, метаболизм у простого народа на Зайтше и в окрестностях не так, чтобы сильно отличался от родных пенат. Так что чашечка-другая – граммов сто пятьдесят на круг – семидесятиградусной водки, напоминавшей по вкусу мексиканскую текилу, и девушки будут готовы на всё, даже на содомский грех. Но, с другой стороны, две свободные аханские женщины на вакациях могли себе позволить и не такое. Империя за долгую свою историю видела всё. Ее ничем не удивишь.
– По чашечке и в постельку! – хихикнула в ответ Дари, взяв Грету за подбородок, и «аки хищник в таёжных дебрях» плотоядно облизнулась, заглядывая любовнице в глаза и семафоря между делом кончиками пальцев как раз под скулу:
Вижу двоих и еще что-то… под самым куполом.
«Под куполом?!»
Матово-голубой купол зала прилетов вздымался метров на восемьдесят, а то и больше. Иди разгляди парящую в сияющей вышине, наполненной движением коммуникационных линий, проблесками рекламы и разворачивающимися тут и там «свитками» графических сообщений, крошечную хреновину с хитрой оптикой!
«Эк, они нас!»
Получалось, не случай и не совпадение, а организованная по всем правилам операция.
«Двое и дистанционное наблюдение… И как же ты их засекла?»
Сама Грета по-прежнему видела только высокую смуглую девицу с бритой наголо и разукрашенной черными и красными татуировками башкой. Дерьмовая маскировка, казалось бы. Но Грета не сомневалась, татушки убираются на раз. Или меняются. Или то и другое, и парик один или несколько захованы где-то на теле или в неброской, но элегантно сидящей на женщине одежде – и вот вам уже немереное количество образов. Платье-то у суки тоже, поди, «мутирует».
– Здесь где-нибудь или до гостиницы подождем? – спросила она, как бы соглашаясь.
– Я хочу тебя прямо здесь, прямо сейчас! – не отпуская подбородок Греты, оскалилась Дари.
Поднимаемся на седьмой уровень…
Она «клюнула» Грету сверху вниз – благо рост позволял – и впилась в губы. От поцелуя даже сердце сбоило – такой это был поцелуй, – но рука Дари не молчала.
Там проекции идут волнами прямо через торговую улицу… И оптика глючит… И… и программное обеспечение говно!
Грета прямо-таки обалдела. И от поцелуя – ну, это как бы само собой, – но больше от невероятной Дарьиной осведомленности.
«Откуда же ты это можешь знать?!» – подумала она едва ли не с оторопью, борясь между тем с возбуждением, зажегшим огонь внизу живота.
А рука Дари переместилась ей на горло. Щекотнула…
Там есть бутик с привидениями…
Соскользнула на грудь…
Называется «Йёсгжай»…
Сильные пальцы чуть сжали сосок.
Уйдешь через верхнюю дверь…
Дари разорвала поцелуй, отстранилась, не убирая руки…
Купишь одежду и вызовешь Карла. Не спорь! – Улыбнулась, не переставая смотреться в глаза Греты.
Пусть Карл найдет любовников и ведет их на точку.
