* * *
1. Май, 1938
Оглашение результатов голосования по Холмогорскому избирательному округу должно было состояться около полудня двенадцатого мая, но интуиция подсказывала, что ничего хорошего ожидать не приходится. В тридцать четвертом Лиза победила в этих краях на "ура". Как говорится, даже вспотеть не успела. Однако на этот раз все пошло наперекосяк. Так что уже десятого стало понятно, что выборы она проиграла. Не с треском, - не оглушительный разгром, - но все-таки уступила Перминову, потому что ее "ждали" и "упредили" по всем канонам военного искусства. В общем, устроили ей битву в Тевтобургском лесу, при том, за римлян выступала она, ну а "били" ее германцы.
Впрочем, если не "делать круглые глаза", такой исход легко просчитывался заранее. Слишком многим она мешала жить, не говоря уже о тех, кому успела сделать "больно" или "обидно". Начни считать, список получится длинным, но, видит бог, она ни о чем не жалела. В конце концов, никто - даже "группа патриотически настроенных предпринимателей" - не обещал, что ее изберут сенатором пожизненно. Один раз получилось, - спасибо вам, господа себерские консервативные демократы, - вот и славно. Лично ей всего лишь за державу обидно. К себе, любимой, у Лизы претензий не было, и неспроста. Штаны, в смысле, юбку в сенате не просиживала, работала, как вол, и кое-что у нее даже получалось. Помогла, например, генералу Ефремову довести до ума реформу сухопутных войск. Вместе с либералами и социалистами, разобралась вчерне с рабочим законодательством, - все-таки люди должны получать справедливую плату за свой труд, - и поучаствовала в борьбе за равные права для "женщин, детей и лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией", что было, надо сказать, делом принципа. Заботили ее при этом, разумеется, только женщины и дети, но пришлось согласиться и на гомиков, тем более, что и сама не без греха. Но, по любому, сажать в тюрьму за то, что люди делают в постели по обоюдному согласию, неправильно. Так что вписалась и за них. Но между делом - или лучше сказать, по ходу дела, - нажила себе немало во всех смыслах зачетных врагов, "грохнув" вице-канцлера Сурьмина вместе с его прогрессистами, ущемив притязания "земельного" лобби и помешав князю Ижорскому в третий раз избраться на Новгородский стол. Вот и вызверились на нее родные себерские говнюки, да так, что и друзья не сразу придумали, что сказать, к кому бежать, и что в этой ситуации нужно делать.
Началось еще в марте, всего за два месяца до выборов. Она как раз оправилась после родов и, передав Бориску заботам кормилицы, вернулась "в строй". Единственное, чего, как ей казалось, следовало теперь ожидать, это недовольного бурчания некоторых представителей сильного пола, для которых беременность и роды отличный повод поговорить о женских слабостях и критических днях. И они, разумеется, поговорили. Однако, увы, этим дело не ограничилось. И, как ни странно, первый удар пришел не справа, а слева. Оживились социал-демократы - вот же суки неблагодарные! - и прочие борцы за права трудового народа. У этих господ - женщин среди их бородатого "генералитета" отродясь не бывало, - газетки паршивые, но зато тиражи ого-го какие. И вот из них, из этих подлых "коммунистических листков", пролетарии и трудовое крестьянство с удивлением узнали, что Елизавета Браге-Рощина совсем не тот человек, за которого себя выдает. Газеты писали, что на самом деле, никакая она не героическая авиатрикс, а всего-навсего бесящаяся с жиру "чертова аристократка", гребаная баронесса, княгиня и, "бог знает, кто еще". На такой случай, оказывается, были припасены и компрометирующие Лизу фотографические снимки: "Баронесса фон дер Браге на приеме во дворец короля Нидерландов Морица Нассау разговаривает с боярыней Астафьевой женой главы монархического путча 1923 года", "Баронесса фон дер Браге на балу у князя Ижорского танцует с врагом трудового крестьянства графом Кутайцевым", и так далее и тому подобное. Кто-то, оказывается, не поленился и собрал на нее неплохое досье. Так что не приходилось удивляться, что ко всему прочему Елизавета оказалась еще и кокаинисткой, алкоголичкой, шлюхой и лесбиянкой в одном флаконе. Но это уже была подача с правого края поля. В дело включились господа реакционеры и охранители. У этих газеты были куда респектабельнее, тиражи, правда, относительно небольшие, но зато говорили эти господа уже не с заводскими рабочими, а с почтенной публикой и глубоко верующими себерскими традиционалистами. Грязи вылили ведро, гадостей наговорили столько, что на две жизни хватит. Даже о ее немереном героизме не забыли. "Африканское сафари" и экспедиция в Лемурию были представлены, как откровенно грабительские, едва ли не пиратские операции, главным в которых была корысть и сребролюбие, - что отчасти соответствовало действительности, - а не поиск научной истины. К тому же, как указывали "осведомленные источники", временами жажда наживы толкала адмирала Браге на совершение чудовищных преступлений, от которых, в частности, пострадали законопослушные граждане Великобритании, Франкии и других цивилизованных стран. Впрочем, военной преступницей ее называли тоже, рассказывая ужасающие истории о ковровых бомбардировках мирных мексиканских городов. В общем, против Лизы была предпринята хорошо спланированная и безукоризненно скоординированная атака, так что о месте в Сенате можно было забыть. Надолго или навсегда, это уж как сложится, но на данный момент это был однозначный разгром.
Лиза узнала новость в Усть-Пинеге, слетала на геликоптере в Холмогоры, чтобы поздравить конкурента и выступить с короткой прощальной речью в городском собрании, и уже вечером вернулась в Шлиссельбург. Летела на грузовом фрахте - первом попавшемся борте, идущем в нужном направлении без лишних остановок, - и за неимением на люгере пассажирских кают просидела всю дорогу в крошечной кают-компании. Там же, но повернувшись к ней спиной, чтобы не мешать ее "уединению", сидели Лизины пресс-секретарь, референт и телохранитель. Понимая, что "боссу" сейчас не до разговоров, мужчины оставили ее в относительном одиночестве - за столом в дальнем от двери углу наедине с ее невеселыми мыслями. В такой ситуации, стоило бы выпить, но Лиза понимала, что сейчас нельзя. Не при свидетелях. Поэтому думала "всухую" и никак не могла понять, откуда взялась эта "вселенская скорбь". Большое дело - проиграла выборы! А оно ей вообще за каким чертом сдалось это гребаное место в Сенате? Ей что, делать нечего, или денег, не дай бог, не хватает?
Слава Всевышнему, не бедствует. Наследство, доставшееся Лизе от старшего брата ее отца - адмирала Дмитрия Николаевича Браге, не растрачено. А сокровища, вывезенные из Лемурии и страны яруба, сделали ее настоящей миллионщицей. И все это, не считая контр-адмиральской пенсии и многочисленных денежных пожалований, идущих вместе с государственными наградами и титулом. Ну, и муж - не хоть бы кто, а целый генерал-майор с соответствующим окладом содержания. Так что, нет - не обеднеет она без сенатского жалования. И заняться ей есть чем. Муж и двое детей - это семья, а семья требует внимания и заботы. Опять же имения: ее собственное в Кобоне и Рощинское на Печере. Дома сами собой не отремонтируются, удобства на пустом месте не возникнут. Да мало ли есть в жизни важных и интересных дел, которыми ей стоило бы заняться. Благотворительность, например, друзья и подруги, дальние страны, куда можно было бы снарядить очередную экспедицию. В Гиперборею, скажем, или в империю Инков. А еще, давно следовало написать воспоминания о Техасско-Мексиканской войне. Мемуары или военно-исторический очерк о Воздушном бое над Мексиканским заливом 27 июля 1933. Уж сколько лет собиралась, да все времени на "словоблудие" не находилось...
