Ни у нее, ни у него не было твердого мнения, или мелочи их просто не интересовали.
Вел машину Рубен. Когда они выезжали задом на проезжую часть, то заметили, что обе стороны улицы забиты припаркованными машинами. Машины стояли до того плотно друг к другу, так заставили каждый свободный пятачок, что с обеих сторон сильно подпирали подъездную дорожку, так что выбраться на улицу было нелегко. Когда же Рубену удалось вырулить, он никак не мог отыскать разрыва в движении по улице. Уличное движение! На этой-то крохотной окраинной улочке.
Арлин вышла из машины и своим телом остановила поток машин, дав Рубену возможность съехать задом на проезжую часть.
Гоночная продвигалась по дюйму-другому за раз к Камино. В первые несколько минут они молчали, не высказывались и не жаловались.
Арлин взглянула на часы.
— С чего это, черти веселые, такое столпотворение? То есть, именно сегодня — изо всех дней? Мы опоздаем, если не выберемся из этой каши. — Рубен закусил нижнюю губу и не отвечал.
Было уже десять минут восьмого, когда они дотащились до Камино, и тут же обнаружили, что дорожная полиция разворачивает машины около блокпоста. По-видимому, основной путь был закрыт для движения. Рубен не повернул туда, куда указал полицейский. Вместо этого он остановился у блокпоста и опустил стекло окна. За головой полицейского солнце клонилось к закату.
Арлин, глядя через ветровое стекло, видела, что вся Камино забита пешеходами. Не только тротуары, но и улица целиком. Сотни их собрались только на этом перекрестке.
— Мы не знаем, что тут творится, — объяснял Рубен полицейскому, — только мы должны попасть на памятный сбор у муниципалитета.
— Да-а, это заботит каждого, — кивал тот.
— Все эти люди направляются на поминовение?
— Точно так. Вы в вашем затруднении не одиноки.
Арлин перегнулась через колени Рубена и, глядя полицейскому в глаза, сказала:
— Я Арлин Маккинни.
Выражение лица полицейского сразу изменилось.
— Точно. Это вы, да? Послушайте, оставьте-ка машину у заграждения и пойдемте со мной.
Рубен заглушил мотор. Они ступили в море тел и следовали по Камино за одетым в форму полицейским. В толпе их, похоже, заметили. Узнали. Упала тишина, плотно окружив Рубена с Арлин, и волной по воде понеслась дальше.
Люди расступались, давая им пройти.
Их препроводили к черно-белой патрульной машине, усадили на заднее сидение. Сидевший за рулем полицейский включил фары и сирену. Через громкоговоритель машины он попросил толпу раздаться и позволить семье проехать.
Арлин сидела прямая и застывшая, сжимая руку Рубена, глядя вперед через ветровое стекло, видя, как уходит назад нескончаемая масса тел, видя, как лентой выстилается освобожденная улица впереди машины.
— Вся эта толпа идет к муниципалитету? — выговорила наконец Арлин, нарушая молчание.
— Она идет по всему городу, — сказал полицейский. — Мы вертолеты из Л-А вызвали. На подходе конная полиция с трейлерами для перевозки лошадей. Не то чтоб какой-то беспорядок есть. Этого нет. Просто нам нужно побольше личного состава. Местная прокатная фирма предоставила звуковую аппаратуру. Возможно, службу услышат живущие в радиусе четырех-пяти кварталов. Остальным придется читать об этом в газете. Или смотреть по телевизору. У нас уже съемочные группы из ушей прут.
— Сколько же, по-вашему, у нас здесь людей?
— По самым последним данным, двадцать тысяч. Только шоссе на тридцать миль[48] забито. Это сплошная автостоянка. И люди все прибывают.
* * *
Патрульная машина остановилась у Уест-Молл, и Рубен с Арлин вышли из машины. Она взяла его за руку и уже не отпускала. Полицейский сопровождал их через людское море. До слуха ее долетали волной катившиеся аплодисменты, взлетавшие на гребень громкости там, где они проходили.
Все поросшее травой было запружено техникой для кино-, фото-, и телесъемок. Микрофоны, камеры, журналисты. Последние занимали так много места, что остальным участникам приходилось жаться к краям, чтобы высвободить пространство для съемок.
Арлин пришло в голову, что эти двадцать тысяч человек могут показаться ничего не значащим пустяком в сравнении с аудиторией, которая увидит событие в выпусках новостей или прочтет о нем в газетах. Слишком уж было сложно охватить все разом.
Они дошли до приподнятой временной трибуны, где была установлена звуковая аппаратура. Громадные, тяжелые колонки для рок-концертов стояли на сооруженных трехуровневых мостках, обрамлявших здание муниципалитета. Когда Арлин и Рубен поднялись на трибуну, толпа затихла. Потом разразилась долгая овация.
Крис Чандлер появился рядом с ней. Приятно было увидеть знакомое лицо.
— Ну, что скажете? — сказал он.
— Крис, откуда все эти люди?
— Вам повезло: вы спрашиваете у знающего человека. Я брал интервью в толпе. Люди, с которыми я беседовал, прибыли из… — он полистал свой блокнот, — Иллинойса, Флориды, Лос-Анджелеса, Лас-Вегаса, Бангладеш, Атаскадеро, Лондона, Сан-Франциско, Швеции…
— Та моя пустяковина для телевидения ушла за границу?
— В сто двадцать четыре страны мира. Что вроде как ничто в сравнении с сегодняшней трансляцией. Большинство из этих съемочных групп ведут репортажи в прямом эфире.
Арлин подняла взгляд на толпу, понимая, что видит лишь крохотную ее часть. Тысячи людей подбирались поближе, чтобы услышать. Стало смеркаться. Начало запаздывало. Она бросила взгляд вниз, на камеры, и увидела, что они уставлены на нее. По их красным огонькам она поняла: все включились. Смотрят.
Шагнула к микрофону. Толпа ожидала в молчании. Она открыла рот, собираясь заговорить. Чувствовалось легкое головокружение. Воздух, тот, что снаружи, обрел способность навевать сны.
— Я не большая мастерица на слова, — начала она.
Голос ее дрожал и ломался, и микрофоны усиливали это, рикошетом паля ее скованностью по соседним зданиям. Сила передачи звука поразила ее. От него трепетали листья дубов над головой. В тишине все взгляды были обращены к ней.
— Я даже не пойму, что делаю тут, на глазах у всего этого народа. Я пришла сюда просто попрощаться со своим мальчиком. — При этих словах слезы вольно потекли из глаз. Она не утирала их. Голос ее оставался ровным, и она заговорила, справившись с собой: — Надеюсь, он видит это. Мальчик мой, как бы он гордился! — Земля, казалось, уходила у нее из-под ног. Арлин почувствовала, что может упасть в обморок. — Я передаю все это Рубену, — сказала она. — Он умеет говорить лучше меня. Я пришла сюда просто попрощаться со своим мальчиком.
Рука Рубена обвила ее за плечи и держала крепко. «Только никогда не отпускай, — думала она. — Никогда не смей отпускать».
