– Что ж, я просто поражена тем, что Эдвард никогда не рассказывал мне о вашей матушке, Джорджия, – сказала леди Карлайл. – Я и не знала, что она так талантлива. Возможно, в ближайшее время мы сможем увидеть ваши новые работы, миссис Гамильтон? Я собиралась запечатлеть наших мальчиков на холсте, прежде чем они вылетят из гнезда и начнут строить собственные семьи. – Она улыбнулась Джорджии. – Наверное, мы могли бы…
Внезапно улыбка сбежала с лица леди Карлайл, сменившись выражением изумления, а затем ужаса.
– О Господи! – прошептала она, непроизвольно вскинув руку к горлу.
Джорджия повернулась и ахнула. В проеме одного из французских окон, выходивших в сад, стояла Кларисса. Ее платье было разорвано на плече. Над глазом алела ранка, лицо было в грязи, правая щека была исцарапана.
– Простите, – сказала она и осела на пол.
В комнате воцарился хаос. Эстелла подбежала к Клариссе. Леди Карлайл стала звать дворецких и слуг. Питер, Сибил и лорд Карлайл прибежали из другой комнаты, требуя немедленно объяснить, что происходит.
– Не могли бы вы прекратить этот крик? – спросила Эстелла, и ее голос перекрыл общий шум.
Питер помог ей перенести Клариссу на софу, горничная принесла покрывало, чтобы укутать ее босые ноги.
– Что случилось, дорогая? – спросила Эстелла, опускаясь рядом с ней на колени.
Лицо Клариссы было бледным, рука, которой она пыталась поправить волосы, сильно дрожала.
– Я… Я не хотела никого беспокоить… – пробормотала она. – Дайте мне пару минут, и все будет в порядке.
– Ответь своей тете, Кларисса, – в голосе леди Карлайл прозвучали властные нотки. – Ситуация явно серьезная, и нам лучше как можно скорее ее разрешить.
Кларисса лишь смотрела на собравшихся снизу вверх, как испуганный кролик, переводя взгляд с одного на другого. Уверенная в себе, дерзкая девушка исчезла.
– Отвечай! – закричала Сибил. – Кто сделал это с тобой?
Эстелла прожгла ее взглядом и снова обернулась к Клариссе, мягко коснувшись ее руки.
– Кто это был, дорогая? Ты можешь нам довериться.
Джорджия с изумлением увидела, что кузина смотрит прямо на нее.
– Мне очень жаль, – прошептала она, – но это был Эдвард. Он пришел к бассейну и начал ко мне прикасаться. Я пыталась его оттолкнуть, но он затащил меня в домик… – Она начала всхлипывать.
Комната снова взорвалась шумом, и Джорджия поняла, что это гремит ее собственный голос.
– Как ты смеешь говорить о нем такие мерзости?! – кричала она. – Эдвард никогда бы такого не сделал!
Она ринулась к Клариссе и схватила ее за запястье.
– Признавайся! – кричала она. – Скажи, что солгала!
– Он изнасиловал меня! – завопила Кларисса. – Как ты можешь защищать его после того, что он со мной сделал?
Сибил выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок.
– Нам лучше вызвать полицию, – сказал Питер. Его голос превратился в низкое, грозное рычание.
Джорджия еще никогда не видела дядю в такой ярости.
– Думаю, лучше начать с того, что не терпит отлагательств, – сказал лорд Карлайл. Он был самым спокойным человеком в этой комнате, но Джорджия, посмотрев на него, поняла, что он на грани нервного срыва.
– Давайте вызовем врача, – чуть слышно произнесла леди Карлайл.
Все согласились, что прежде всего действительно нужен врач.
Джорджия почти не помнила, что происходило потом. Все завертелось в водовороте неверия в эту ложь. Оставшиеся гости были быстро и вежливо отодвинуты на безопасное расстояние, чтобы никто не узнал о разыгравшейся в комнате драме. Джорджия металась в поисках Эдварда и успела заметить, как какие-то джентльмены уводят его в дальнее крыло дома. Ее мать пересказала ей то, что Кларисса сказала о случившемся своим родителям и Карлайлам. Все это время Джорджия плакала.
По словам Клариссы, она была в зимнем саду, вытиралась после плаванья, когда появился Эдвард, искавший Джорджию. Кларисса завернулась в полотенце, и он подошел с ней поговорить. Он погладил ее по подбородку и сказал, что она красива. Затем попросил сбросить полотенце, а когда она отказалась, применил силу.
Джорджия кричала, что все это ложь. Она пыталась найти Клариссу, уговорить ее сказать правду, но кузину осматривали два врача – одного вызвали Карлайлы, другого Питер Гамильтон.
Последним, что помнила Джорджия о том вечере, был шум мотора подъехавшей к дому машины и знакомый голос, звенящий в ночном воздухе.
– Джорджия, я этого не делал! – крикнул Эдвард.
Она успела подбежать к окну и увидеть, как его заталкивают в ожидающую машину.
В ту ночь она видела его в последний раз.
Глава 23
28 декабря 2012 года
Чай Эми давно остыл. Она могла лишь изумленно смотреть на Джорджию, которая закончила свой печальный рассказ.
– Почему вы видели Эдварда в последний раз? Его посадили в тюрьму?
– Почти сразу же после случившегося Эдварда отправили в Сингапур, в своеобразную ссылку для представителей высших слоев общества.
Эми видела, как дрожали губы Джорджии, прежде чем она решилась продолжать:
– Я не знаю, как он заразился тифом, не знаю, почему болезнь не поддавалась лечению. Но через девять месяцев после той вечеринки Эдвард умер. Его тело отправили домой, в Англию. Я узнала об этом только после похорон.
Джорджия опустила взгляд на свои руки.
– Мне было девятнадцать, и я потеряла любовь всей своей жизни.
У Эми перехватило дыхание от простоты этих горьких слов. Она поднялась, подошла к Джорджии и, сев рядом с ней, погладила ее по руке.
– Его похоронили за маленькой сельской церковью, неподалеку от Стэплфорда, их родового поместья, – сказала Джорджия, поднимая полные слез глаза. – Я каждый год езжу проведать его могилу. Но никогда не бываю там на его день рожденья и на Рождество – всегда боюсь столкнуться там с ними, хоть и не уверена, что они вообще его навещают.
– С кем? С кем вы боитесь там столкнуться? – уточнила Эми.
– О, с Клариссой и Кристофером. Со счастливой парой. – Джорджия улыбнулась, но лицо ее казалось мертвым.
– Со счастливой парой?
– А разве я не сказала, что они поженились? Моя кузина и брат Эдварда сочетались браком. Иными словами, Кларисса все-таки получила то, о чем всегда мечтала.
Эми не знала, что и думать. Это была жуткая, отвратительная история. Так нельзя поступать со своими родственниками – она теперь отлично понимала, почему Джорджия не желала больше общаться ни с Гамильтонами, ни с Карлайлами. И все равно ее не покидало ощущение, что эта горечь – за долгие годы жизни – начала затмевать собой остальное.
