Через две недели после отплытия, на двадцать третьем градусе северной широты, внезапно резко похолодало, а с наступлением темноты начался шторм. «Ала де ла Фей» превратилась в разъяренную кобылицу, скачущую по безумным волнам высотой более шести локтей. Жанна побежала за плащом из промасленной ткани, который приобрела по совету Феррандо, но тут ее резко отшвырнуло к задней надстройке. Отчаянно пытаясь подняться, она едва не зацепилась ногой о бухту канатов.
Внезапно чудовищная молния прорезала небо примерно в кабельтовом от корабля, словно небесный меч, вознамерившийся уничтожить океан. Сразу же раздался удар грома, за ним другие — нескончаемой чередой. К крикам матросов, свисту ветра в парусах, скрежету и треску каракки, рычанию и завыванию волн добавился громкий звон: яростно звонил судовой колокол, пришедший в движение от ветра и качки. А как вопили женщины!
Матросы, спотыкаясь, бежали к мачтам, чтобы привязаться к ним. Франц Эккарт помимо воли пересек палубу и едва не свалился за борт, но один из матросов успел ухватить его за руку. Широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие, Жанна с ужасом смотрела на эту сцену.
Это стало лишь началом тяжких испытаний. Прежде всего, нужно было привести в чувство охваченных паникой четырех женщин.
— !Capitana! — крикнул Карабантес. — Отведите дам в безопасное место!
Те и в самом деле громко причитали в ожидании неминуемой смерти.
Одну Жанна обнаружила распростертой на палубе: несчастная хотела найти мужа, но ее сбила с ног громадная волна, хлынувшая через борт. Она плакала и кричала, но Жанна, убедившись, что все кости у нее целы, сумела поставить ее на ноги и свести вниз по трапу, что было бы подвигом даже для крепкого мужчины. К счастью, на помощь пришел Жоашен, и вскоре все они оказались в каюте капитана, где уже пребывали три другие женщины, полумертвые от страха. Лежа на диване, они перекатывались взад-вперед и справа налево, а вокруг летали самые разнообразные предметы — подносы и кувшины, оловянные кружки и ложки. Время от времени одна из них пронзительно вскрикивала или же страшно хрипела.
— Где Франц? — спросила Жанна Жоашена. — И Жозеф? Отведи их вниз!
Именно в этот момент оба влетели в каюту, с трудом удержавшись на ногах после особо сильного толчка. Жанна велела всем расположиться на диване таким образом, чтобы между двумя женщинами сидел мужчина, и крепко держаться друг за друга, упираясь спинами в перегородку. Когда вошли, спотыкаясь, еще два пассажира, она усадила и их. Те стали утешать жен, хотя сами были перепуганы. По крайней мере, теперь им не угрожала опасность разбить себе голову о перегородку или пораниться, о какой-нибудь острый угол.
Так прошел час. Сверху слышался топот матросов, стремительно пробегавших по палубе. Женщины, казалось, смирились со своей участью, ободренные мужеством Жанны и ее спутников. Жозеф встал, завозился в темноте и каким-то образом ухитрился зажечь одну из трех свечей в фонаре, подвешенном к потолку. Мертвенно-бледный и трепещущий свет залил каюту. Он выхватил из мрака растерянные, измученные, осунувшиеся лица. Еще один час прошел. Толчки стали не такими резкими. К концу третьего часа шторм прекратился, хотя волнение было еще сильным.
Как определить время? Бортовые часы, драгоценное устройство, приобретенное Феррандо в Нюрнберге, показывали десять с минутами. Но все знали, что у этих приспособлений весьма своенравный характер.
Сидевшие на диване путешественники, мужчины и женщины, погрузились в оцепенение. Жозеф зажег две оставшиеся свечи и вышел на палубу. Сквозь просвет в тучах мерцали звезды.
— Все кончилось, — объявил он, вновь спустившись вниз. — И вот что я вам скажу: есть хочется!
Франц Эккарт засмеялся. Отупевшие, еле ворочающие языком путешественники очнулись и, осознав, что худшее позади, ринулись в уборную. Когда женщины, растерзанные и насквозь продрогшие, вернулись, Жанна решила, что горячая пища всем пойдет на пользу. Ни одной из дам это даже в голову не пришло.
— Жоашен, иди сюда, мы сейчас сварим суп!
Он развел в печке огонь, она нашинковала взятые ею в дорогу сельдерей, морковь и репу, нарезала сало, покрошила сухари и заполнила кастрюлю водой.
В одиннадцать с половиной Жоашен снял с печки кастрюлю и поставил ее на стол. Найти половник оказалось нелегким делом. Как и собрать оловянные тарелки, разлетевшиеся по каюте во время шторма. И ложки. И кружки для вина, поскольку требовалось укрепить души, измученные неистовством стихий.
Умирающих оживил запах супа. Они расселись за столом, забыв о вратах смерти. Правда, после последней ложки супа восемь испанских и генуэзских путешественников, стеная, поползли к гамакам, словно жалкие тени усопших, которые обитали, по представлениям древних, на Полях асфоделей. Пищеварение окончательно обессилило их.
На следующий день Жанна с рассветом вышла на палубу. Дул легкий ветерок. Она подошла к помощнику, который стоял за штурвалом ночью и ожидал, когда его сменит капитан.
— Шквальный ветер, — сказал он, — позволил нам выиграть целый день.
Женщины проснулись очень поздно. Заплаканные и растрепанные, они бросились на шею Жанне. В их душах бушевал новый шторм — благодарности и признательности.
За ужином Карабантес достал несколько заветных бутылок, чтобы воздать должное Капитанше.
— !Esa mujer, es un hombre!!No, jo digo, es un caballero![45]
Он поднял бокал. Жанна рассмеялась. Его слова пробудили в ней старые воспоминания. Очень старые.
Вокруг нее звучали приветственные клики.
Через пять дней, в семь часов утра, раздался крик, согнавший всех пассажиров с гамаков:
— !Tierra!
Женщины ахнули и почти сразу устремились вниз, чтобы привести себя в порядок, вновь надеть чулки и туфли — словом, вернуть облик, подобающий супругам королевских чиновников.
Жанна вглядывалась в эту темную линию, которую оспаривали друг у друга короли. Эспаньола, маленькая Испания.[46]Она вспомнила, как совсем недавно ей, Францу Эккарту, Жоашену и Жозефу пришлось почти что бежать из столицы. Не от Парижа она спасалась — от Старого Света.
Она поняла почему. Должен же где-то существовать мир, сохранивший невинность.
Франц Эккарт, Жозеф и Жоашен теснились за ее спиной.
— Подальше от невежд, — шепнул ей Франц Эккарт.
Он знал, что не ошибся: она была юной девушкой, которой всегда хотелось улететь прочь.
И она это сделала.
29 Мараведи и бананы
Рай был населен жителями Земли. Среди которых преобладали испанцы. По крайней мере, две тысячи, по оценке чиновника Эстебана де Вилласера, прибывшего на «Ала де ла Фей». Порт кишел ими: их можно было узнать по черной одежде и широкополым шляпам. С воинственным видом они расхаживали по единственному молу. Хотя испанская корона выказывала демонстративное презрение к открытым Колумбом землям, иберийский католицизм поспешил утвердить свою власть над маленькой Испанией.
