— Помогите! — закричала она. — Помогите кто-нибудь! — Она повернулась к Лайлу. — Очнись! — твердым голосом сказала Оливия. — Ты должен очнуться.
Она осторожно просунула руку ему под голову, под его бедную голову. Она была липкой. Оливия вспомнила…
За спиной Лайла встал мужчина, держа камень в руке. Она закричала, но мужчина действовал очень быстро, а Лайл, повернувшись к ней, реагировал слишком медленно.
Потом время остановилось. Одно бесконечное мгновение: поднятая с камнем рука… Она, предупреждавшая его криком… Лайл, падающий на землю.
— Ты должен очнуться. — Оливии кое-что было известно про удары по голове. Чем дольше человек бывает без сознания, тем опаснее рана. — Очнись! — Она слегка похлопала его по щеке, потом проделала это более настойчиво.
Лайл повернул голову из стороны в сторону и открыл глаза.
— Что за черт?
— Ох, Л-Лайл! — бросилась к нему на грудь Оливия.
— Ну-ну, — обнял ее Лайл.
— Ты не должен умирать! — всхлипнула Оливия. — Я не могу жить без тебя!
— Пора бы тебе понять это, — сказал Лайл.
Главный зал замка Горвуд
— Как они узнали? — спросил Лайл. Он сидел в кресле у камина. Николс, промыв рану, сделал ему повязку, пока Оливия и дамы наблюдали.
Оливия села рядом с Лайлом, чтобы все видеть и убедиться, что рана не настолько опасна, как утверждали другие. Сначала, когда наконец пришли рабочие и погрузили Лайла на повозку, рана была в запекшейся крови и казалась страшной. Лайл громко протестовал против того, чтобы его везли в повозке, но работники и слышать ничего не хотели.
Оливия пошла следом за повозкой, и всю дорогу до замка ее сердце было готово выпрыгнуть из груди.
И хотя он, казалось, вновь стал прежним упрямым Лайлом, у Оливии не выходили из головы те несколько мгновений, когда мужчина ударил его камнем по голове, а она подумала, что он убит.
Теперь рана была промыта, и она поняла, почему рана не оказалась серьезной.
На голове у Лайла была шляпа и копна густых волос. Камень оцарапал кожу до крови, и эта небольшая ранка стала поводом для большого переполоха.
Оливия до сих пор дрожала.
— Я знаю, слухи распространяются быстро, — сказал Лайл, — но это смешно. Мы приняли решение вчера поздно ночью. Кто, кроме Николса, Бейли и Геррика, знал, что мы будем на этой дороге в этот час?
— Вопрос не в том, кто знал, а каким образом напавшие на нас узнали об этом? — поправила Оливия.
— Ваше сиятельство, — вошел Геррик, — люди вернулись. Мне очень жаль, но они не нашли ни злодеев, ни сундучка.
— Я и не думал, что они их поймают, — ответил Лайл. — Если бы не тот человек, лежавший на дороге…
— Глауд Миллар, ваше сиятельство. Деревенский сапожник. Обычно пьяный по вечерам, но каждое утро трезвый на своем рабочем месте.
— Вы думаете, — Оливия посмотрела на дворецкого, — этим утром кто-то помог ему упасть мертвецки пьяным на дорогу?
— Разумеется, такое совпадение кажется мне подозрительным, мисс.
— Мне тоже, — подтвердил Лайл. — Это задержало наших работников и дало нападавшим время сбежать. Теперь они уже, наверное, в Эдинбурге.
— Я не совсем уверен в этом, ваше сиятельство, — сказал Геррик.
— Они взяли наш сундучок, нашу повозку и нашу лошадь, — напомнил Лайл. — Почему бы им не поехать в Эдинбург?
— Ваше сиятельство, здешние преступники — жалкое отребье. Не самые умные парни. Но даже они, я уверен, не станут рисковать и не поедут туда, куда, по всеобщему мнению, они должны поехать. Более того, все бы заметили, если бы парочка соседей внезапно исчезла. Осмелюсь предложить поискать поближе к дому.
Тем временем в нескольких ярдах от разрушенной церкви, в небольшой рощице, Джок со скорбным видом глазел на украденную лошадь.
— Сундучок в безопасности, — сказал Рой. — Теперь нам остается только ждать, пока стихнет шумиха.
— Но мы могли бы уехать в Эдинбург, — сказал Джок. — Один — на лошади, второй — на повозке с сундучком.
— В тот же день, когда сын лэрда получает камнем по голове, а его лошадь с повозкой и сундучком похищены? Когда люди на всех дорогах разыскивают эту повозку, эту лошадь и этот сундучок? А кто, по-твоему, в Эдинбурге захочет приобрести вещи, украденные сегодня, когда все их разыскивают?
— Если Мэри расскажет, они узнают, что это были мы.
— Вот еще одна причина, — сказал Рой. — Если мы уедем в Эдинбург, она почувствует себя в безопасности и может разговориться. Но когда она увидит нас сегодня вечером в «Кривом посохе», где мы будем, как обычно, сидеть рядом с Глаудом, она придержит свой язык.
— А что, если она болтает время от времени? Этот проклятый Геррик…
— Голос крови не заглушить, — перебил его Рой. — Ты знаешь, как она относится к своему брату. Она не позволит причинить ему боль. До тех пор пока мы здесь, она будет держать язык за зубами. Потом все успокоится, мы сами найдем хорошую лошадь с фургоном, погрузим свои сундуки, в одном из которых будет спрятан этот сундучок, и уедем в Эдинбург. А может, в Глазго. — Рой задумался. — Я знаю нескольких парней там. Они, может быть, не знают, что здесь случилось. — Он похлопал брата по плечу. — Вот и ответ, Джок. Глазго. Вот куда мы поедем.
— Сейчас? — с надеждой спросил Джок.
Рой оглянулся на лошадь, которая спокойно щипала траву.
— Слишком опасно. Но скоро. Как только у нас будет другая лошадь и фургон. А эта пусть, когда захочет, идет домой.
Глава 19
В тот же вечер
Дверь в «Кривой посох» открылась, и вошли трое.
— Рой, — замерев, тихо сказал Джок. Его рука с пивной кружкой остановилась на полпути ко рту.
— Я вижу.
Сын лэрда, рыжеволосая, которая ударила Джока коленом в пах, и этот самодовольный ублюдок Геррик.
— Что им здесь надо? — подал голос Джок.
— А ты как думаешь?
— Нам лучше уйти.
— Они вошли, а мы убежали? Как это будет выглядеть?
— Не знаю…
— Это будет выглядеть так, будто мы виноваты! — отрезал Рой. — Сиди, где сидишь, и веди себя так, как всегда.
— А что, если Мэри рассказала о нас? — не унимался Джок.
Рой оглянулся на брата Мэри, Глауда, который сидел, уронив голову на стол и обхватив ее руками.
— А что она может рассказать? — заметил Рой. — Мы лишь попросили ее рассказать, какие новости в замке. То, о чем попросил бы любой.
Сын лэрда с рыжеволосой подошли к бару и что-то сказали Маллкрейку. Он наполнил две кружки.
