— Это содержание, которое он может получить, а может и не получить, если вы ему откажете, — не согласилась Оливия. — Это — не его.
Должно быть, наконец до него что-то дошло, потому что отец Лайла прекратил метаться по комнате и принял задумчивый вид.
— Это единственное препятствие? — спросил он. — Деньги?
— Деньги, — повторила Оливия. — Нет, не просто деньги. Даже в большой сумме денег нет… вещественного содержания. Нам нужна собственность. Никто не мог бы назвать его охотником за приданым, если бы у него была своя собственность. — Оливия огляделась вокруг, бросила взгляд на стены огромного зала, которые теперь были украшены картинами. — Например, вот эта. Да, — задумчиво произнесла она, — теперь я думаю об этом и понимаю, что это было бы очень хорошо. Отдайте ему Горвуд полностью, и я выйду за него замуж, когда вы захотите.
Той же ночью
Было решено, что через месяц состоится пышная свадьба. Тем временем, однако, лорд и леди Атертон были настроены самым решительным образом не позволить Оливии избежать замужества. В Эдинбург направили слугу, чтобы он привез юриста. Юрист составил бумаги, по которым Горвуд и все его окрестности, а также приносимый ими доход и все прочее перешли к графу Лайлу.
Все дела были завершены к заходу солнца.
Сразу после этого Оливия и Лайл объявили себя женатыми перед своими родителями, перед леди Купер и леди Уиткоут, перед лордом Глакстоном и парочкой его родственников, а также в присутствии кучки прислуги.
Альер приготовил роскошный ужин, включая восхитительную выпечку, которую он приготовил в отвратительной, по его словам, печи.
Все собрались в главном зале и отмечали радостное событие.
Когда Оливия с Лайлом потихоньку исчезли, все только улыбнулись.
Чем скорее они вступят в супружеские отношения, тем лучше, считали родители.
Лайл повел Оливию на крышу.
Он позаботился запереть все двери.
Он принес наверх пледы и мех, потому что стоял ноябрь, и не просто ноябрь, а ноябрь в Шотландии, и было очень холодно. Хотя сегодня ночью капризные шотландские боги погоды улыбнулись им и разогнали облака.
Оливия откинулась назад, опираясь на руку Лайла, и посмотрела на ночное небо.
— Небо усыпано звездами, — произнесла она. — Я никогда не видела так много звезд.
— Здесь по-своему прекрасно, — откликнулся Лайл. — И все это заслуживает гораздо лучшего обращения, чем делал мой отец. — Лайл прижал Оливию к себе и поцеловал. — Это было великолепно. Ты была восхитительна.
— Бессовестная и беспринципная, лгала и жульничала. Да уж, я была на высоте.
— Блестящая идея, — сказал Лайл.
— Идея была очевидная. Кто лучше тебя будет управлять Горвудом?
— И кто лучше тебя может заставить моего отца отказаться от того, от чего он не хочет отказываться, не знает, что с этим делать, но не отдаст?
— Ты подожди, — заверила его Оливия. — Понемногу мы и братьев твоих получим тоже.
— Когда они немного подрастут, я бы хотел, чтобы они пошли в школу, — сказал Лайл. — Мне это никогда не нравилось, но они не такие, как я. Я думаю, они будут счастливы там.
— А ты будешь счастлив здесь? — спросила Оливия.
— Разумеется. Время от времени. Но ты же знаешь, я никогда не привыкну здесь.
— Я бы и не хотела, чтобы та привыкал. Тебе это не нужно. У нас есть Геррик.
— И моим первым действием в качестве лэрда Горвуда будет назначение его на место управляющего замком, — рассмеялся Лайл. — Ах, Оливия, власть — заманчивая штука! Это почти как в Египте. Как это восхитительно — ощущать свободу действий, делать то, что ты считаешь правильным! Я бы замучил себя угрызениями совести, если бы доверил этих людей отцу. Теперь мне не надо рассказывать ему про Джока и Роя. Если он узнает, то ничего не сможет сделать. И с Мэри Миллар он тоже ничего не сделает. Он никого не может уволить или нанять. Это единственное место, где он не может создать беспорядок.
Братьям Рэнкин Лайл сказал, что ближайшие пять лет они могут провести, помогая восстанавливать и налаживать мастерские, дороги и дома, или пойти под суд. Они выбрали работу.
— Возможно, пять лет честной работы исправят Рэнкинов, — сказал Лайл. — Если нет… Не будем создавать себе трудности заранее, подумаем об этом потом. И увольнять Мэри я тоже не вижу причины.
— Она оказалась в безвыходной ситуации, — согласилась Оливия. — Но в конце концов повела себя разумно.
— Это самое большее, что мы можем просить от людей, — сказал Лайл. — Чтобы они вели себя разумно.
Оливия повернула голову, чтобы посмотреть на Лайла, мех соскользнул с ее плеч. Лайл поправил его. Чуть позже он медленно разденет ее. А может быть, наоборот, очень быстро. Но для любовных игр на крыше ночь была слишком холодной.
— Ты повел себя правильно, — сказала Оливия. — В трудных обстоятельствах, в том месте, где ты никогда не хотел быть.
— Я кое-чему научился. — Лайл крепче прижал к себе Оливию. — Я извлек много полезного. И вот какая досада. Я должен быть благодарен своему отцу за то, что это началось.
— И мне, — добавила Оливия, — за то, что все так блестяще закончилось.
— А мы закончили?
— Не совсем, — сказала Оливия. — До тех пор пока у нас не состоится церемония бракосочетания, мы должны все держать в своих руках. Потом мы можем отправиться в наше свадебное путешествие.
— Ой, я об этом забыл! Ну что ж, мужчина должен приносить жертвы. Думаю, тебе хочется чего-нибудь романтического. Париж. Венеция.
— Нет, не говори ерунды. Туда все едут. — Оливия повернулась к Лайлу. — Я хочу увидеть сфинкса, пирамиды, гробницы и вонючих мумий. — Ее губы щекотали Лайлу ухо. — Отвези меня в Египет, милый.
