И Тринити поняла без малейших сомнений, что произошло. ЭрикаЛейн Маккалум, красивая и волевая женщина, пришла к заключению, что совершиланепоправимую ошибку, позволив Джеку Райерсону ускользнуть от ее хватки.Страстное увлечение моряком прошло, и она осознала, что ее первая любовь былалюбовью истинной.
И она написала Джеку, сделала то, о чем он втайне молилнебеса. Но его молитвы были услышаны слишком поздно, потому что теперь онженат. На женщине, которую уважает. На женщине, которая стала его деловымкомпаньоном, доверяет ему и нуждается в нем. У него есть семья, переживающаякризис из-за смерти Рэнди и беременности Луизы. И ранчо, до сих пор лежащее вруинах.
Но Эрика на короткий миг избавила Джека от всего этого,подала ему надежду. И Тринити знала, что никогда не забудет — никогда, никогда,никогда! — выражение лица своего мужа, когда он читал это судьбоносноеписьмо.
* * *
Джек ходил перед домом, держа Рейнджера в поводу, выгуливаяконя после тяжелого дня. Он боролся с теми чувствами, которые пробудило в немписьмо Эрики. Если он все еще нуждался в доказательствах того, что она самаябеспокойная и назойливая женщина в мире, то сегодня он их получил. И все же онбыл польщен.
Если она и в самом деле имела в виду то, о чем писала, еслисе новый отчим действительно нуждался в достойном доверия человеке, которыйуправлял бы его обширными нефтяными промыслами и многими другимипроизводствами, — это величайшая в жизни Джека возможность. К сожалению,он находится не в том положении, какое позволило бы ему принять на себя этиобязанности. Во-первых, все свое внимание он должен отдавать ранчо, аво-вторых, его собственные финансы здорово хромают.
Отдаленный топот подкованных конских копыт показался Джекужеланным отвлечением, и он с досадой подумал, что любой визит — даже приездодного из Краунов — для него желаннее, чем пребывание наедине с очереднойнеразрешимой дилеммой. Но едва Джек пригляделся к всаднику и убедился, что эточеловек совершенно незнакомый, его охватило подозрение. Когда всадник свернул сдороги и направился к тому месту, где Ники стоял и махал рукой с детскимвосторгом, подозрение Джека превратилось в тяжелое предчувствие.
Он вскочил Рейнджеру на спину и пустил коня в галоп, навсякий случай вытащив ружье из чехла. Изумляя его все больше, мужчина спешился,подбежал к Ники и заключил его в могучие, прямо-таки медвежьи объятия.
К вящему удивлению Джека, мальчик ответил мужчине тем же,испустив при этом восторженный вопль. Мужчина поднял мальчика и с широкойулыбкой посмотрел ему в лицо.
— Этого не может быть, — прошептал Джек, переводяРейнджера на медленный шаг.
— Джек! — окликнул его Ники; Джек никогда бы неповерил, что лицо у ребенка может быть таким сияющим, если бы не видел это лицоперед собой. — Па наконец здесь!
Джек быстро покрыл остававшуюся между ними дистанцию иуставился на обоих с немного недоверчивым восхищением.
— Холлоуэй?
— К вашим услугам. — Мужчина крепко стиснул рукуДжека. — Я никогда не смогу отблагодарить вас, мистер Райерсон за вашизаботы о моем сыне во время моего отсутствия.
— Грегори Холлоуэй?
Мужчина поморщился:
— Я знаю, что вы обо мне слышали, мистер Райерсон.
Могу сказать вам одно: это не правда. Моя жена… Моималенькие девочки… — Слезы навернулись ему на глаза, он крепче прижал к себеНики и тихо проговорил:
— Если бы я потерял и Ники, то и в самом деле пустил бысебе пулю в лоб.
— Я рад, что ты не умер, па, — сказал Ники.
— Я тоже, сынок. Я тоже.
— А мама вправду умерла?
— Да.
— Я так и думал. Но не верил, что ты умер. Даже когдамне показали твое лицо.
— Мне рассказывали, как ты защищал мое доброе имя,Ники. Я гордился этим, я был очень горд. Но и очень смущен. — Грегориснова сжал мальчика в объятиях и улыбнулся Джеку — печальной улыбкой. —Учитывая то, как вы могли судить обо мне, вы проявили большую сердечную добротук моему сыну.
— Он прекрасный мальчуган. — Джек покачал головойв новом приступе удивления. — Шериф был настолько уверен!
— Не могу винить его за это, — сказалГрегори. — Никто в Стоктоне не знал, что у меня есть брат, очень на меняпохожий. Даже Ники этого не знал. Это долгая история, но вкратце она такова.Мыс братом разошлись много лет назад. Из-за женщины. Он любил ее, а я на нейженился. Он крутился возле нас, беспокоил ее и от ревности вел себя как помешанный.Мы собрались и уехали. Назад не оглядывались и не общались с ним. Словно у меняникогда и не было брата. Если бы я хоть на минуту подумал, что он последует занами, я никогда не оставил бы свою семью и не уехал.
— Примите мои глубокие соболезнования.
— Сердечно вас благодарю.
— Моя семья будет потрясена вашим появлением, так чтоприготовьтесь к бурному приему.
— Да, па. Только подожди, пока я тебя познакомлю сЛуизой. Она заботилась обо мне так же, как Джек.
— Я очень благодарен ей. Всем вам, — сдавленным отволнения голосом произнес Грег.
Джек смотрел на эту пару и думал, что вот произошло чудо. Вчуде нуждается и семья Райерсонов после стольких недель вражды и горя. Они быпраздновали много часов, а потом он взял бы свою жену на руки и унес в спальню,чтобы ласкать до утра.
Неужели все начнется снова? Джек отказывался принимать этумысль. Если на свете есть чудеса — а случай с Грегори Холлоуэем доказывает, чтоэто так, — то Джек хотел чуда для себя. Полного избавления от пути вниз поспирали, столь тяжкого для его семьи.
И вдруг, в одно мгновение, он понял, что ему следуетсделать.
— Мистер Холлоуэй, могу я попросить вас о любезности?
— Разумеется, скажите о какой.
— Идите в дом вместе с Ники, и пусть они там порадуютсявам от души. Передайте моей жене, что мне надо кое о чем позаботиться и яскорее всего вернусь довольно поздно. Передайте, что я надеюсь вернуться сдобрыми известиями. Возможно, даже о новом чуде. — Он улыбнулся и добавил:
— Передайте, что я люблю ее, пусть она меня дождется. Вмоем кабинете.
* * *
Держа руки на отлете, чтобы никто не подумал, что онвооружен, Джек погонял Рейнджера по длинной, пыльной дороге, которая вела кдому Краунов — приземистому оштукатуренному строению, окруженному фруктовымсадом. Несколько человек, явно работников ранчо, взглянув на искаженное злобойлицо Фрэнка, поспешили скрыться в бараке, словно здесь должно было произойтинечто ужасное. Однако Джек, одержимый жаждой чуда, выглядел спокойно, и голос егозвучал совершенно искренне, когда он поздоровался со своим врагом:
