найдём и похороним наших товарищей.
Он видел, что у неё есть ещё что сказать ему, у женщин всегда есть что сказать, но генерал сделал вид, что у него неотложные дела, и поклонился маркграфине.
Так как фон Готт охранял принцессу, пришлось барону просить солдат, чтобы помогли ему разоблачиться. И, сидя на своём табурете, пока с него снимали доспех, он разговаривал с Брюнхвальдом, и тот первым делом завёл речь, конечно же, про кровавые дела, что творились в этом месте.
— Дорфус мне рассказал про те дела, — он покачал головой. — Ужас.
— Ужас, ужас, — соглашался генерал. — Вот только не напоминайте мне о том, Карл, а то у меня сразу появляется желание резать и жечь.
— Понимаю, — кивал полковник. — Ребята нашли там хорошие запасы в кладовых. Отличное сало, колбасы сухие, окорока, всего много; горох и муку брать, конечно, нам некуда, но мясо и масло надо бы забрать.
— Всё забирайте, — командует Волков.
— Телег мало, — сообщает ему Брюнхвальд. — Лошадей мало.
— Тут дорога всё вниз и вниз; до того лагеря, где вы оставили пушки, доедем, как вы считаете? — говорит генерал. Его уже освободили от доспеха, и он просит солдата: — Принеси-ка мне пару вёдер воды.
— До лагеря с пушками мы, конечно, доберёмся, — размышляет полковник. — Но как спустимся вниз…
— Ночью я пойду на Мемминг, там раздобуду и телег, и хороших лошадей, — говорит генерал. — Пленный рассказывал, что деревня та зажиточная, думаю, найдём там всё, что нам нужно.
Ему принесли два ведра воды; вода из подвального колодца была ледяной, но ему так хотелось вымыться, что ждать, пока она чуть согреется на солнце, Волков не стал. Запуская ладони в ведро с холодной водой, он говорил своему товарищу:
— Люди… Они мало спали прежнюю ночь, а в эту ночь их ждёт марш, потом дело, потом марш обратно. Всё будем делать быстро. Как вернутся, надобно им будет хорошую еду приготовить и отдых дать, прежде чем пойдём обратно.
— Я оставил при Хаазе, — говорит ему полковник, — охранения двадцать солдат и восемь мушкетёров. Они там отдохнут до ночи. Их с собой берите, а тех, кто устал, кто не свеж, оставим при пушках.
— Да, правильно, — соглашается Волков, — только при пушках и обозе ещё вас оставлю.
— Я думал с вами иди.
— Останетесь тут. Так мне спокойнее будет.
Генерал бросил взгляд в другой конец двора, взглянул на принцессу, — она так и сидела на своём сундуке и смотрела, как барон моется, — и тогда он добавил:
— У Её Высочества норов не очень лёгок, как я думал поначалу, вам, Карл, придётся с тем смириться. Крепитесь.
— Ну что ж тут удивительного, кровная принцесса, — Карл был готов угождать маркграфине.
— Мильке едет! — прокричал солдат с приворотной башни. И чуть погодя добавил: — Мёртвых везет!
— Подай рубаху, — потребовал генерал у стоящего рядом солдата.
Другой солдат помог ему надеть сапоги, генерал накинул стёганку, подпоясался и пошёл встречать своего офицера, который как раз заводил телегу с мёртвыми телами во двор замка.
— Вот, господин генерал, пятеро наших людей, — доложил капитан.
— Пятеро? — Волков стал рассматривать мёртвых, ища своего оруженосца.
— Больше ни одного нашего, там были ещё их люди, два трупа, но мы их сразу по штанам узнали, — рассказывал Мильке.
И тут генерал нашёл наконец фон Флюгена, он был на самом дне телеги. Молодой человек происходил из хорошей семьи, и отец ему присылал деньги, фон Флюген всегда имел хороших коней и был хорошо одет. Вот поэтому с него сняли всё, включая исподнее.
Волков осенил себя святым знамением, и все присутствующие стали крестится за ним вслед. Даже маркграфиня на своём сундуке, и та перекрестилась.
— Капитан, — Волков обратился к Мильке, — в этом поганом месте людей своих я хоронить не буду. Езжайте вниз, к дороге, найдите красивое место и выкопайте могилу. На заре мы их похороним.
— Да, генерал, — отвечал ему Мильке.
— Полковник, — теперь он обернулся к Брюнхвальду. — Пусть первые телеги спускаются к пушечному лагерю, быстро спустятся, разгрузятся там и быстро вернутся, а как вернутся и загрузятся по новой, так поганый этот дом подожгите.
— Как пожелаете, генерал, — отвечал ему Карл Брюнхвальд.
Он хотел было подойти к принцессе, уж больно одинокой она выглядела, сидя на своём сундуке.
«Да уж… Фон Готт не силён в галантности. Просто сидит или стоит возле неё. Ему сказали глаз с принцессы не сводить — он и не сводит. А вести беседы с дамами… нет, то не его сила».
Но тут из подвала солдаты выкатили третью бочку с вином, а за ними оттуда вышел и Нейман. С ним был пленный, на котором был ошейник из железа и цепь, и ещё с капитаном шли три солдата, которые несли тюки. И ноша та была нелегка.
— Вот, — доложил капитан, когда солдаты принесли те тюки и положили их перед генералом. — В тайном проходе нашли. Шубы и шелка всякие.
Да. Это была несомненная удача. В тех тюках были отличные материи: и шёлк, и бархат синий, необыкновенно дорогой даже на вид, и парча, и золотое шитьё. А ещё там было много шуб. Десяток, не меньше.
— Видно, тащить было тяжело, вот и оставили в проходе, — объяснял Нейман. — Выход прямо в ущелье ведёт, а там лишь тропа, и та в гору да в гору. По ней и коню не пройти. Да кости повсюду. Я далеко ходить не стал, огляделся и обратно в проход ушёл.
«Конечно: они тащили серебро, десять пудов, да посуды серебряной и золотой кучи, да ещё такие же тюки с другим добром. Видно, не всё было под силу тащить».
— Вы сделали всё правильно, капитан, — произнёс генерал, наклоняясь и пробуя на ощупь отрез синего бархата, который он уже решил забрать себе. Да, эти колдуны знали толк в одежде: бархат был просто изумителен. И Волков продолжает: — Отдыхайте, друг мой, ночью у вас будет новая работа.
После он, хоть и устал за ночь и день, всё-таки решил поговорить с принцессой: недостойно настоящего рыцаря оставлять госпожу одну надолго, тем более что она принцесса, да ещё и недурна собой и совсем недавно
