появилась, и я… вобщем, я счастлив.
- Рада за вас, Кирилл Сергеевич. Не получилось у меня вас окрутить.
- Господи, кто о чем! И потом, дело не только в барде. Я подумал, что тебе нужно вернуться обратно. Домой, к маме.
- Домой? – Ее губы задрожали. – Кирилл Сергеевич, а как же Вильям? Я ведь люблю его!
- Все понимаю, солнышко, - я отвел ее подальше от двери в комнату, чтобы де Клерк не мог услышать наш разговор. – Однако не все так просто. Де Клерку нельзя оставаться в этом мире. Думаешь, почему я заговорил об Англии? Он обязательно должен вернуться в свое время, в Англию четырнадцатого века. Это даже не обсуждается.
- Но почему?
- Потому что… Его появление здесь разрушило кое-какие законы развития миров. Это точно, это факт. Я ведь тут пока по этой реальности путешествовал, все дело распутал. Де Клерк принес с собой в Элодриан беды нашего мира – войну, голод, чуму, порабощение. Это не его вина, так получилось. Если он останется здесь, Элодриан ждет верная гибель.
- Отправить его в Англию? А как же я, Кирилл Сергеевич?
- То-то и оно! – Я вцепился пальцами в бороду. – Я надеялся, что найду вас, и де Клерк отправится в Англию, а ты в Н-ск. И все будет хорошо. А у вас любовь. Что делать теперь, ума не приложу.
- А Вильяму нельзя в наше время? – с надеждой спросила Вероника.
- Хотел бы я сказать «можно», солнышко. Всей душой хотел бы. Но Сестра-День сказала, что болезнь Вильяма пройдет только в его реальности, а иначе…
- Смерть? – Лицо Вероники стало белым, как бумага.
- Да.
- Кирилл Сергеевич, это… правда?
- Клянусь, что не вру. Поверь мне, пожалуйста.
- Тогда… - Вероника шумно вздохнула. – Тогда я отправлюсь с ним.
- Ты это серьезно?
- Да.
- Послушай меня, Ничка, - я раньше называл Веронику Ничкой только за глаза, а тут назвал. Взял ее за плечи, заглянул в полные слез глаза. – Только спокойно послушай, не истери, ладно? И пойми меня правильно, очень тебя прошу. Реальность де Клерка – это средние века. Смутное, страшное, кровавое время. Для него все это привычно, ведь он там родился. Но для тебя – нет. Ты девушка из двадцать первого века, ты родилась в другом мире. В Англии тебя ждет жизнь средневековой женщины. Без парикмахерских, компьютеров, автомобилей, телевидения и бытовых удобств. Там нищета, дикость, крысы и вечная грязь. Там полно всякой заразы, чума-холера-оспа, и любой пьяный наемник сможет отобрать тебя у де Клерка, если ты ему приглянешься, а его самого убить, чтобы не мешал. Там творилось то же самое, что творится сейчас в Элодриане, понимаешь? Ты не сможешь там жить. Ты зачахнешь и умрешь. А де Клерк – это его судьба. Так мне Тейо сказал.
- Что он еще сказал? – Вероника будто в самые глубины моей души заглянула.
- Ничего, - солгал я. - Ровным счетом ничего. Умоляю тебя, послушай меня и не делай глупости. Любовь великое чувство, но ты же не жена декабриста!
- Кирилл Сергеевич, - начала Вероника, вытерев слезы, - а почему вы мне это говорите?
- Потому что хочу тебя долгой жизни и счастья.
- Вы ревнуете, да?
- Немного. Я ведь тоже люблю тебя – по-своему люблю.
- Вы говорили, у вас любимая есть.
- Да. Это Уитанни.
- Гаттьена? – В глазищах Вероники промелькнул ужас.
- Она замечательная. Сейчас она служит Алиль, но богиня обещала, что освободит Уитанни от служения. Она станет женщиной, и мы сможем пожениться.
- И вы заберете ее в наш мир?
- Увы, нет. Невозможно, Ничка. У меня та же ситуация, что и у тебя с Вильямом. Уитанни не сможет жить в России. Она – как бы это правильнее выразиться – существо, созданное магией. Ее мир Элодриан.
- Значит, вы ее бросите?
- Нет. Ни за что. Я не смогу без нее. Я люблю ее. Сильно-пресильно. Больше жизни, Ничка. И я останусь здесь. – Я выдавил нервный смешок. – Мы же как бы погибли там, в студии Данилова. Ты-то нет, а я точно погиб. Мое тело давно похоронено на Н-ском кладбище, и меня больше нет. Я в этом мире очнулся в чужом теле. Правда, потом стал самим собой, но это неважно. Сейчас мы говорим о тебе и де Клерке.
- Я что-то не понимаю, Кирилл Сергеевич. Уитанни не может отправиться с вами в Россию, а вы можете тут остаться?
- Да. Так получилось, что я когда-то попробовал сок одного растения… короче, я теперь элодрианец по полной. – Я начал нервничать. – Не о том мы говорим! Так как насчет де Клерка?
- Вы сами на свой вопрос ответили сейчас, Кирилл Сергеевич, - Вероника улыбнулась. – Вот вы говорите, что без Уитанни не сможете жить и поэтому останетесь здесь. Этот мир ведь тоже не сахар, правда? А вы решились. Почему же вы думаете, что я люблю Вильяма меньше, чем вы свою любимую? Нет, Кирилл Сергеевич. Если так мне на роду написано, я за любимым, куда он пожелает, пойду. Судьба у нас женская такая. И не просите, хоть и люблю я вас и уважаю, все равно не послушаюсь.
- Ничка, а как же дом? Мама?
- Мама меня уже оплакала, я думаю, - тут она снова всхлипнула. – А дом там, где мне хорошо. И не в компьютерах и парикмахерских дело. Уильям мне жизнь спас, и я его не брошу. Ни за что. Никогда…
***
Мы смотрели друг на друга, и я понимал, что они обе наверняка знают, какие чувства мной владеют. Однако от моего согласия или несогласия ничего не зависит, судьба как минимум одного человека уже предрешена, и теперь предстоит решить судьбу второго пришельца в Элодриан.
Мою судьбу.
Впрочем, Сестра-День все же решила немного утешить меня.
- Ты сам понимаешь, Ллэйрдганатх, что другого пути нет, - сказала она, подавая мнебокал с легким белым вином. – Мне жаль де Клерка, но сейчас судьба двух миров зависит от нашего решения.
- Трудно быть богом, - усмехнулся
