согласился и сказал, пусть выберет ту, что я должен напугать, она указала на тебя.
Кареглазка приподнимается на локте и заглядывает мне в глаза. Сомневается?
— Это она придумала? — ее голос тихий, словно если скажет громко, правда поменяется.
— Да, милая.
— Боже, — Люба отворачивается, даже хочет отодвинуться, но я не позволяю.
— Но у нее не вышло. И вчера опять ничего не получилось.
— Она любит тебя. Давно, — Люба не смотрит мне в глаза, ей, наверное, неприятно это говорить. И я не желаю эту тему поддерживать.
— А я люблю тебя… Давно.
— И я тебя… — бормочет она, очень тихо.
Резко переворачиваю ее на спину и вот уже нависаю сверху.
— Повтори, — Люба смотрит с непониманием.
— Что?
— То, что ты только что сказала, — она смешно прищуривает глаза. Видимо пытается вспомнить. — Что Ни…
— Нет же. Ты сказала "и я тебя".
— Нет, — она закрывает лицо ладошками. — Я не говорила…
— Я слышал, Любаша, ну скажи ещё раз.
Она раздвигает пальчики, не убирая руки от лица, и смотрит на меня через появившиеся щели.
— Ты невыносим, — бормочет она. — И вообще, давай спать.
Ее ладошки перемещаются на мою грудь и слегка толкают. Показательно вздыхаю, пусть знает, что мне грустно. Снова ложусь на спину и притягиваю к груди Кнопку.
— Ладно, спать так спать.
Я действительно почти уснул, когда услышал тихое:
— Я тоже люблю тебя, Джордан, — и лёгкое касание губ в районе сердца. Улыбнулся, стараясь не выдать, что услышал ее тихое признание.
65
Люба
Проснулась, прижимаясь к крепкому плечу Ильи. Вспоминая вчерашний день, улыбнулась. Он считает меня красивой и это всё ещё не укладывается в моей голове. Я не смогла ответить на его признание. Если честно, я была уверена, что это была только мысль, а оказывается, я сказала её вслух. Но потом, когда его дыхание стало ровным и он заснул, я всё-таки произнесла свое признание. Тихонько, чтобы не разбудить. И так хорошо мне стало и тепло, прижалась покрепче и так и заснула.
— Доброе утро, — его бархатный, слегка хриплый после сна голос запустил кучу мурашек.
— Доброе, — ответила я и приподнялась, чтобы посмотреть на Джордана.
Мне все ещё кажется, что я сплю, все это как-то нереально. Ещё позавчера я ставила крест на своей личной жизни, считая, что никто и никогда не захочет быть с такой, как я. И вот уже второе утро просыпаюсь рядом со своим Джорданом.
Стараюсь незаметно ущипнуть себя, выходит больно и я ойкаю.
— Ты чего?
— Проверяла, не сон ли это, — улыбаюсь в ответ на его улыбку.
Мне кажется, я люблю его с каждой такой улыбкой все сильнее. С каждым его взглядом, наполненным обожания, я словно цветок распускаюсь от теплого солнца. Отогреваюсь, начинаю жить.
Его руки забираются под майку и легонько поглаживают кожу. Мне страшно и непривычно, но в то же время хочется ещё. Ещё его нежных прикосновений, ласк, поцелуев. Везде. Сама смущаюсь своих мыслей. А Илья тем временем становится смелее.
— Ох, Кнопочка, знала бы ты, как я тебя хочу.
— Как? — вырывается из меня глупый вопрос.
— Сильно, Кнопочка, очень сильно, — он начинает целовать мою шею, и я приподнимаю голову, подставляясь ему. Плавилась в его сильных руках, под его губами, дыхание сбивается, когда он обхватывает грудь.
— Кнопочка моя. Нереальная моя девочка, — шепчет он. А поцелуи спускаются все ниже. В какой-то момент все прекращается, Илья упирается лбом в мой живот, а руками сжимает мои бока. — Просто крышу сносит, — бормочет он.
Ничего не отвечаю, пытаюсь вернуться в реальность. Да и что нужно говорить в такие моменты — не знаю. Глупая, неопытная. Столько книг прочитала и фильмов пересмотрела, а оказалась абсолютно неготовой.
— Пошли умываться и завтракать, — говорит Илья и первым встаёт с кровати. Его возбуждение не скрывают шорты и я заливаюсь краской.
Вставать мне совсем не хочется и я позволяю себе ещё поваляться, переварить все то, что со мной происходит. Эти изменения мне нравятся, и кажется, так легко я не чувствовала себя уже тысячу лет.
— Ты решила не покидать постель? — в комнату возвращается Илья в одних боксерах.
Он подходит к стулу, где лежат его вещи, и натягивает джинсы, а я слежу за ним как заворожённая и не перестаю поражаться его красоте. Он бросает взгляд на стол и берет в руки картину.
— Твоя работа? — он поворачивает ее ко мне.
— Да, это моя любимая, — я поднимаюсь и беру из рук Ильи картину, на которой стоит парочка под зелёным зонтом.
— Я рад это слышать, — широко улыбаясь, говорит Илья. Я непонимающе смотрю на парня. — Я рад, что именно эта твоя любимая, объясняет он.
— Почему?
— Потому что ее выбирал я.
— Не понимаю, — я действительно не могу поверить в его слова.
— Я искал тебя, даже в больницу приезжал, — его слова полны грусти. — Приходил к тебе домой, когда узнал, что тебя выписали. Встретил твою маму, она как раз несла в руках картину. А потом в магазине увидел эту… — он улыбнулся краешком губ. — Помнишь, я просил тебя найти меня по зеленому зонту?
— Ты разговаривал с моей мамой? — я была в шоке.
— И с папой тоже, — добивает он меня. Даже не знаю, почему эта новость так выбивает из колеи. Но я и правда этим взволнована.
— Люб, ты чего?
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Все так необычно… И… — я возвращаю картину на стол и обнимаю Илью. Обхватываю его, сцепив руки у него за спиной, и крепко прижимаюсь. — Спасибо.
— За что, Кнопочка? — он тоже обнимает в ответ.
— Что нашел меня. Что ты такой. Не сдался и не отвернулся, — по щекам текут слёзы, и я, всхлипывая, не могу сдержаться.
— Не плачь, Кнопочка. Я тебя больше никогда не оставлю и не отпущу. Слышишь? Надо будет, к себе привяжу.
— Я когда узнала, что ты мой Джордан… Все пыталась понять, кто из вас настоящий. И я очень рада, что настоящий — это Джордан, а не тот Шведов, о котором знает весь универ.
— Я очень благодарен тебе, Кареглазка, за то, что не позволила превратиться в того отморозка, в которого я превращался. Не позволила себя потерять. Была моим светом, ориентиром.
— Так говоришь, как будто это я тебя спасла, а не ты меня.
— Значит, мы спасли друг друга, — Илья отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. Он стёр мне слёзы, а потом нагнулся и поцеловал. — Завтрак у нас будет? — спросил он, прервав поцелуй. — Или я позавтракаю тобой?
Его намеки меня смущали, отчего я заливалась
